— Мать! — Николай Егорович гневно раздувал ноздри как жеребец, которого решили объездить без его на то разрешения и желания. Потрясая письмом, отец рухнул в кресло. — Это уже ни в какие ворота не лезет! Щенок! Откуда он взялся на мою голову?

— Мы уже слышали твои стенания, — Анна Сергеевна хорошо знала своего мужа, и совершенно не боялась вспышек гнева. Если их пережить, спокойствие в доме воцарялось очень быстро. — Могу ли я почитать то, что тебя разозлило?

— Изволь, нет у меня секретов, — Васильев протянул жене сложенный надвое лист бумаги и так зыркнул на дочерей, что тем сразу же захотелось исчезнуть за горизонтом. Кроме Юли, конечно. — Так, пигалицы, погуляйте! Юлька, сидеть!

Сестры как испуганные синички вспорхнули и метнулись из гостиной подальше от горячего родительского взора. Отец проводил их взглядом, с трудом восстанавливая дыхание после бурного шквала эмоций.

— Кто тебе передал письмо? — поинтересовалась Анна Сергеевна, довольно быстро прочитав послание Назарова.

— Княжна Меньшикова, — Юля решила «вернуть» статус жене Никиты, чтобы солиднее звучало. — Мы встречались, славно поговорили.

— Какая она княжна? — рыкнул отец, вдруг проявив удивительную осведомленность. — Вышла замуж за дворянина без титула — все потеряла!

— Могу ли я узнать, о чем? — в голосе матери появились те самые нотки, которые позволяли держать дом и семью в ежовых рукавицах, а заодно и отца осадить. — Шла ли речь о том, что написано здесь?

— Я не знаю содержимого письма, — ответила Юля, пожимая плечами. — Тамара предлагала защиту нашей семьи, если вкратце. Честно призналась, что доля вины в произошедшем со мной есть, но лишь по недоразумению.

— Да, молодой человек об этом прямо написал, — кивнула Анна Сергеевна. — Глупая история, из которой я не вижу иного выхода как принять предложение Назарова.

— Не позволю! — вскочил на ноги отец и волнении затолкав руки в карманы брюк. — Вассальная клятва теперь как ссаная тряпка? Подтерли лужу и выбросили за ненадобностью? Бельские, вон, продемонстрировали. А теперь перед мальчишкой на коленях стоять?

— Николай, — поморщилась женщина, — ты излишне эмоционален в таких вопросах. Я слышала, что Назаров принимает клятву возле алтаря по древнему кону. А это гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Одной откупной грамотой не обойдешься.

— Так и есть, — подтвердила Юля. — Я слышала, что больше половины дворянских родов Вологды, ушедших в клан Назаровых, дали клятву на алтаре. Кроме детей, не достигших совершеннолетия.

— И что? — Васильев осторожно опустился в кресло. Пусть он и Глава рода, но Анечка, как ласково звал жену, тоже имела право на свое мнение. С которым Николай Егорович всегда считался. — Что предлагаете, женщины? Клятву человеку, сделавшему нас своим неразумным поступком отщепенцами?

— Соберем родовой совет, — спокойно ответила Анна Сергеевна и посмотрела на дочь. Та кивнула в ответ, признавая разумность слов матери. — Самые важные вопросы со стороны Васильевых решаешь ты и твои братья. Со стороны Колычевых только я. Надеюсь, возражений не будет?

В Устюге, помимо Николая Егоровича, проживали два родных брата — Родион и Тимофей. Они занимались рыбным промыслом, благо город стоял на стыке Сухоны и Северной Двины, и являлись владельцами консервного завода. Двоюродный брат — Борис Степанович — перебрался в Устюг два десятка лет назад и остался здесь, открыв лодочную мастерскую. Именно они и входили в родовой совет; без них Николай не мог выносить судьбоносные решения.

— Все правильно, — буркнул Васильев. — Пять рук для голосования приведут к результату, чем бестолковые и пустопорожние разговоры. Сегодня вечером соберемся и обмозгуем.

— Нет, так не пойдет, — жена покачала головой. — Надо заранее предупредить братьев, пусть на досуге подумают, чтобы не принимать скоропалительных решений. Пригласим всех на ужин по случаю приезда Юленьки, а потом думать будем.

Юля про себя улыбнулась. Мама, как всегда, умело воспользовалась правом родового совета, что исключало спешку и неверные ходы. Все-таки пятеро взрослых и умудренных жизнью людей гораздо лучше сообразят, выгодно ли предложение Назарова или стоит его проигнорировать.

— Я предупрежу братьев, — облегченно вздохнул Николай Егорович, в душе радуясь, что не ему одному придется ломать голову. По сути, жена оказалась права, о чем забыл Васильев. Ведь Никита Назаров предлагал не виру, а возможность служить ему. Поэтому решение выносит родовой совет. Захотят братовья пойти под руку мальчишки — так тому и быть. Что-то подсказывало Николаю Егоровичу: супруга очень даже довольна письмом. — А ты сама что надумала?

Отец внимательно посмотрел на дочь, отмечая про себя, как Юлька похорошела за год. Она и раньше сводила с ума молодых устюжан, но опека со стороны Бельских начисто отбила их интерес и надежду жениться на такой красотке. Конечно, привычки провинциалки уже давно выветрились у нее, постоянно гостящей в столице, но оставалась какая-то наивная вера в светлый мир и любовь ко всем окружающим. Теперь же в ее глазах затаилась настороженность и горькое прозрение. Как говорят в народе — повзрослела. А Николай Егорович добавил бы: появился шарм, притягивающий как магнит. Какой же болван этот Велимир! Да ради такой девки не жалко и родителю слово поперек бросить! Эх, кто их знает, аристократов. Живут по своим законам. Батьке не перечь — и весь разговор.

— Как скажешь, батюшка, так и будет, — кротко ответила Юля. — Назарову не хватит всех сокровищ мира, чтобы свою вину загладить.

— Ох, не кидайся такими угрозами, — хмыкнул отец. Дочка с норовом, это понятно. И обида сильная. Только вот зря она так. Сокровища… Вину загладить! Если Назаров серьезен не на словах, как в письме, а на деле, то никакие взбрыкивания Юльки не помогут. Николай Егорович в своих мечтах признавался себе, что Шереметев не пара его дочери. Велимир был каким-то… излишне идеальным. Во внешности, в перспективах, в финансовом благополучии. А подобная характеристика человека всегда настораживала Васильева. Где-то хорошо запрятана червоточина; рано или поздно она даст ростки, обязательно даст.

Юля только глаза вниз опустила, а дрожь ресниц выдавала ее эмоции. Переживает девка и жутко боится воли родового совета.

— Ладно, — закряхтел Николай Егорович. — Пойду я по делам. Авось застану Тимоху или Родю в конторе. А то опять всей артелью на стерлядку пошли. Ищи их по всей Двине потом. — Эта… Дочка, вечерком за чаем расскажешь столичные новости?

— Обязательно, папа, — улыбнулась Юля и порывисто прижалась к отцу. — Там много чего интересного случилось…

* * *

— Мутное то дело, — пробасил Тимофей Егорович, отвернувшись от окна, из которого посматривал на суетящихся возле гаража механиков, где стояла его запыленная «Ладога». — Одни вышвырнули нас словно паршивого пса, другие тут же руку протягивают, соблазняя сочным куском мяса. Я эти вассальные клятвы не намерен давать кому ни попадя. Надоело.

— Сожрут, коли так думать будем, — возразил ему Тимофей Егорович, сидя на диване и разглядывая свои натруженные руки со сбитыми ногтями.