– Что? – крикнула она шотландке, вытягиваясь, чтобы ее услышать.

– Вы бежите не в ту сторону!

Мифани попыталась вывернуться в хватке телохранителя. Они вроде бы уже приближались к концу коридора, но не к тому, что вел к выходу. Она закатила глаза и приготовилась сделать своему охраннику решительное замечание, но тот повернулся и подозвал малыша Алана к себе.

– Действуй, парень, – приказал он.

Тощий пешка беспокойно облизнул губы, приложил руки к бронированной стене и заметно напрягся. Послышался треск, и когда он убрал руки, в металле появилась сероватая полоска. Телохранитель дал молодому пешке отодвинуться назад, а потом сжал кулак и ударил по созданной Аланом щели, пробив целую дыру. Второй, державший Мифани, осторожно ее поставил на землю и принялся помогать своему напарнику рушить стену. Скрежет рвущегося металла заглушил шум тянущегося по асфальту трейлера, и пока все завороженно наблюдали за работой двух амбалов, в стене образовался грубый, но вполне годный выход. После этого охранник снова подхватил Мифани, и они выскочили на улицу.

Мифани уже забыла, каким высоким был трейлер – у него были те огромные шины, которыми можно было раздавить «вольво». По ощущениям, Мифани пролетела секунд пять, прежде чем удариться о плечо своего телохранителя, явив наблюдавшим за этим Шахам нижнее белье. Телохранитель опустил ее и небрежно поставил на ноги. Она воспользовалась возможностью подтянуть штаны, прежде чем оперативник, ожидавший снаружи, взял ее за руку. Телохранители стали помогать людям выбираться из трейлера – один просто хватал их и бросал второму, а тот любезно ставил их на землю. Ингрид и Алан выбрались таким образом первыми, и теперь их живо уводили одетые в камуфляж пешки.

Мифани обернулась. Трейлер оттащило намного дальше, чем она предполагала, – почти к самым ступенькам, ведущим на участок, и его заметно шатало из стороны в сторону. Шум при этом стоял ужасающий, но ее внимание привлекло двое щупалец, которые обвились вокруг трейлера. Мифани стряхнула с себя руку пешки, который ее вел, и опустилась на колени, чтобы заглянуть под трейлер.

– За что он зацепился? – спросила она у солдата, размышлявшего, как бы лучше взяться за командира, чтобы не попасть под трибунал и не стать жертвой ее знаменитого дара.

– За какие-то бетонные тумбы, – крикнул он прямо ей в правое ухо.

Она задумчиво кивнула и вдруг поняла, что слышит громкое механическое жужжание. Подняв взгляд, увидела пешку Стила – тот, одетый в какой-то пластиковый бронежилет, опасно сидел на крыше трейлера и кромсал одно из щупалец своей прославленной бензопилой. И пока она наблюдала с благоговейным страхом, Стил взмахнул руками и грациозным движением резанул металлом, разбрызгав во все стороны неприятную жидкость. Щупальце отделилось, и удары по трейлеру мгновенно прекратились. Стил вскинул голову и издал торжествующий вой.

– Блестяще, – прокомментировала Мифани, но слово так и застыло у нее на губах.

Вместо того, чтобы поникнуть, как любое здравомыслящее неестественное плотское щупальце, эта штука затряслась. На глазах у пришедшей в ужас Мифани рана буквально расцвела, выпустив десятки усиков, которые тут же начали извиваться. Несколько из них обхватили Стила, стянули его с крыши и отшвырнули бензопилу. Мифани набрала было воздуха, чтобы закричать, но прежде чем сумела издать звук, множество пальцев потянулись к ней с намерением ее обвить. И пока ее превращали в мумию, она увидела, как один из телохранителей попал в силки, а потом ее потянули в участок.

Пока куб затягивал Мифани, ей жгло кожу, и она чувствовала, как возвращается головная боль. Усики сжались крепче, и у нее перехватило дыхание. Она попыталась сосредоточиться и захватить над ними контроль, но ничего не удавалось. По какой-то случайности между усиками остался промежуток – как раз на месте глаз. Сначала над ней замелькало небо, потом встала стена участка с зияющей дырой, и наконец ее затянуло в открывшуюся в кубе щель. Мифани тотчас окутало тепло, она ощутила невообразимое давление и очутилась в кромешной тьме.

Дорогая ты!

Сейчас, к моему огорчению, у нас сезон отпусков. Время года, которое характеризуется периодом наивысшей частоты самоубийств среди сотрудников Шахов. Мы уже замечаем ежегодные всплески нападений полтергейстов и похищений людей, но это не то, что вынуждает наших оперативников сводить счеты с жизнью. Наоборот, тогда мы все внезапно вспоминаем, кем являемся. И кем не являемся. Конечно, я уверена, у нас есть корпоративные вечеринки и встречи друзей, а кому-то из нас удается и строить отношения с дорогими им коллегами – будь то на самой работе или за ее пределами. Но когда мы выходим на улицу и видим там обычных людей, это как правило нас удручает. У штатных психологов появляется много работы.

Несмотря на полное отсутствие личной жизни, я справляю Рождество вполне сносно. То есть игнорирую его, насколько возможно. Во время праздников кто-то должен остаться на работе, и я обычно вызываюсь вместе с одним из коней (как правило им оказывается Габбинс, так как у них с женой нет детей). И мы управляем недоукомплектованными группами, распиваем херес в режиме видеоконференции, а потом я отправляюсь домой. Очередной год разменян, и вкус духа Рождества, слабый, но ввергающий в уныние, снова витает в воздухе.

Но есть еще два сезонных собрания, от которых никуда не денешься: рождественская вечеринка для региональных руководителей и вечеринка для членов Правления.

С первой я уже кое-как справляюсь – туда приглашаются все начальники отделений со всей страны. Такие вечеринки всегда проходят ужасно неловко от того, что разные люди постоянно пытаются втереться в доверие к членам Правления, чтобы те поспособствовали их карьерному росту. В результате этого я провожу бо́льшую часть времени в попытках избегать людей, которые хотели рассказать мне, какие они замечательные и почему их нужно повысить. Но выполнив этот восхитительный долг, оставалось еще посетить вечеринку для членов Правления.

И вот, за два дня до Рождества я стучалась в симпатичную дверь симпатичного домика мистера и миссис Грантчестер, что стоял на берегу реки. Падал мелкий снег, и я хмуро нюхала цветы, которые принесла с собой, когда невозмутимого вида горничная открыла мне дверь.

– Заходите, пожалуйста, – пригласила она.

– Эмили, там уже гости? – крикнули из дома, и миссис Конрад Грантчестер вплыла в мое поле зрения, держа на руках Грантчестера-младшего – прелестного светлого ребенка, которому подошло бы сновать повсюду на пушистых крыльях голеньким и вооружившись луком и стрелами. – Мифани! Как я рада тебя видеть, заходи скорее, там же снег!

Кэролайн Грантчестер, тридцати девяти лет, была в коктейльном платье цвета шампанского. Выглядела она прекрасно: темные волосы, самые голубые в мире глаза и фигура, которая не оставляла сомнений, что ребенок был приемным. К тому же мы все видели во внутренней рассылке сообщение о том, что Грантчестеры усыновили ребенка.