— Однако если отбросить календари, — продолжалСоломон, — мне кажется замечательным, что такие разные учения,существующие испокон веков, сходятся в одном: близится великая эпохапросвещения. Во всех культурах, во все времена, по всему миру мечтачеловечества выражалась в одном и том же — в грядущем апофеозе, в преображении,которое раскроет истинный потенциал нашего мозга. — Соломонулыбнулся. — Как вы думаете, чем вызвано подобное единодушие?

— Истинностью, — раздался тихий голос из зала.

Соломон всем корпусом повернулся в ту сторону.

— Кто это сказал?

Руку поднял миниатюрный азиат, в мягких чертах которогоугадывалось непальское или тибетское происхождение.

— Возможно, в душе каждого из нас заключена вселенскаяистина. Или мы храним отголоски одной общей на всех истины — как генную информациюв ДНК. Тогда этой общей истиной и объясняется сходство между всеми нашимилегендами.

Просияв, Соломон сложил ладони и почтительно поклонилсямальчику.

— Благодарю!

Все притихли.

— Истина, — обращаясь к залу, провозгласилСоломон. — Истина всемогуща. Если мы тяготеем к схожим мыслям, неисключено, что причина тому — их истинность, запечатленная где-то в глубиненашей души. И когда мы сталкиваемся с истиной — даже не понимая ее, мычувствуем отклик, чувствуем, как она звучит в унисон с нашим подсознанием.Вполне вероятно, что мы не постигаем истину, а припоминаем, воспроизводим,узнаём то, что и так сокрыто внутри нас самих.

В зале воцарилась полная тишина.

Соломон не стал ее нарушать, давая ребятам время переваритьуслышанное, затем проговорил негромко:

— В заключение хотел бы вас предостеречь… Истина даетсянелегко. Каждый «золотой век», век света в истории человечества, сопровождалсяразгулом сопротивляющегося мракобесия. Таков естественный закон равновесия.Поэтому, глядя на то, как растет и ширится тьма в современном нам мире, следуетсознавать, что просвещение, свет, тоже набирает силу. Мы стоим на порогевеличайшего «золотого века», и нам всем — вам всем — несказанно повезлородиться и жить именно сейчас и застать этот поворотный момент. Нам,единственным из всех когда-либо живших на земле, довелось попасть в тот краткийпромежуток времени, что станет началом высшей ступени Ренессанса. Тысячелетниеблуждания в потемках уйдут в прошлое, и мы наконец увидим, как наука, разум идаже религия восторжествуют в поисках истины.

Аудитория уже собиралась разразиться восторженнымиаплодисментами, но Соломон остановил ребят жестом.

— Мисс? — Он кивнул той самой блондинке с сотовым,любительнице провокационных вопросов. — Хоть мы и не сошлись во мнениях, яхотел бы вас поблагодарить. Ваша непримиримость — отличный катализатор грядущихперемен. Ведь для темноты нет лучшей почвы, чем безразличие, а самое мощное оружиепротив него — уверенность в собственной правоте. Изучайте основы своей веры.Изучайте Библию. — Он улыбнулся. — Особенно последние главы.

— Апокалипсис? — уточнила девочка.

— Именно. Книга Откровения — живейший пример нашейобщей истины. Последние страницы Библии слово в слово повторяют то, о чемрассказывается в других учениях, которым нет числа. Все они пророчатчеловечеству обретение великой мудрости в скором времени.

— Но ведь Апокалипсис — это конец света, развенет? — раздался голос из зала. — Антихрист, Армагеддон, последняябитва между добром и злом…

Соломон усмехнулся.

— Кто тут учит греческий?

Взметнулись несколько рук.

— Что в буквальном переводе означает слово«апокалипсис»?

— Оно переводится… — начал один из учеников — иудивленно осекся, — это от глагола «открывать», «обнаруживать»…

Соломон одобрительно кивнул.

— Именно. «Апокалипсис» буквально означает«откровение». Библейская Книга Откровения предсказывает открытие великой истиныи обретение небывалой мудрости. Апокалипсис — это не конец света, а, скорее,конец привычного нам мира. Пророчество об апокалипсисе — очередная красиваяметафора из Библии, искаженная до неузнаваемости. — Соломон подошел ближек краю сцены. — Поверьте, апокалипсис не за горами, но он будет совсем нетем, что мы привыкли представлять.

Где-то в вышине зазвучал колокол.

Слегка озадаченные слушатели разразились громом бурныхаплодисментов.

Кэтрин Соломон почти потеряла сознание, когда раздалсяоглушительный грохот и стол сотрясла взрывная волна.

Почти сразу же потянуло дымом.

В ушах стоял звон.

Послышались едва различимые голоса. Где-то далеко. Крики.Шаги. И вдруг дышать стало легче. Салфетку-кляп выдернули изо рта.

— Вы спасены, — прозвучал незнакомый мужскойголос. — Главное — держитесь.

Она думала, что у нее вытащат иглу из вены, однако человекпринялся командовать:

— Аптечку! Капельницу подсоединить к игле… вводителактатный раствор Рингера… давление померить!

— Мисс Соломон, — поинтересовался незнакомец междуделом, нащупывая у Кэтрин пульс, — человек, который вас здесь привязал…куда он отправился?

Кэтрин хотела ответить, но слова застряли в горле.

— Мисс Соломон, куда направился похититель? —настаивал голос.

Она попыталась открыть глаза и поняла, что сейчасотключится.

— Нам во что бы то ни стало надо знать, куда он делся.

— На… священную… гору… — выдавила в ответ Кэтрин,хотя и понимала, что ясности эти три слова не внесут.

Директор Сато шагнула в проем развороченной взрывом стальнойдвери и по деревянной потайной лестнице спустилась в скрытую часть цокольногоэтажа. Внизу ее встретил один из агентов.

— Директор, взгляните…

Сато проследовала за ним по узкому коридору в небольшуюбоковую комнатушку. Там горел яркий свет и практически ничего не было, если несчитать брошенную на полу одежду. Сато сразу узнала твидовый пиджак и ботинкиЛэнгдона.

Агент указал на стоящий у дальней стены большой ящик, с видупохожий на гроб.

«А это еще что?»