Уверен, что Саблин не только читал эту статью Яковлева, о которой говорила вся Москва, но и обдумывал, обсуждал ее. При этом никаких пометок о ней в саблинских записях нет. Есть масса записей и выдержек, цитат из самых заурядных статеек, а из этой — программной — нет. Почему? Потому, что не заметил? Но я в это не верю. Потому, что, наоборот, заметил и понял всю ее важность? В это я верю больше.

Позиции у либерального лагеря в партии тоща были еще достаточно шатки. Поэтому Яковлев был отстранен от идеологической работы и отправлен «в почетную ссылку» послом в Канаду, ще он продолжил сотрудничество со спецслужбами США.

Впрочем, эта ссылка лишь помогла Яковлеву стать одним из главных «агентов влияния» Запада в СССР. До сих пор нам неизвестно (да и будет ли когда-то известно?), кто делал карьеру самому Яковлеву. Кто забрал в Москву заурядного провинциального ярославского журналиста, а затем почти сразу отправил его на целый год на стажировку в США!

Именно в 1972 году либеральное крыло КПСС дало первый авангардный бой своим идейным противникам — коммунистам, опирающимся на военно-промышленный комплекс и национально мыслящих чиновников. Этот конфликт тщательно скрывался руководством партии, боявшимся с ленинских времен всяческих расколов и открытых дискуссий.

На самом же деле дискуссии и жестокая борьба протекали повсеместно, открытой ареной для нее были литературные журналы и вообще партийная политика в области литературы. Первый бой либералами был проигран. Но проиграть один бой — это вовсе не проиграть войну!

Заметим, что главного идеолога КПСС Яковлева связывали весьма близкие отношения с главным идеологом Вооруженных Сил СССР генерал-полковником Волкогоновым. О том, сколь давно длилась эта милая дружба, остается только догадываться. А теперь вспомним, что «штабом» Волкошнова являлась кафедра философии военнополитической академии, о чем мы уже говорили выше. А любимцем и воспитанником этой кафедры являлся Саблин. Не зря же Волкогонов хотел оставить Саблина у себя адъюнктом. Но другие «товарищи» решили использовать амбициозного моряка по другому назначению.

На самом деле, почему бы Яковлеву и его единомышленникам после неудачи на идеологическом фронте не ударить где-нибудь еще? К примеру, на военно-морском направлении! Все знали, что ВМФ был любимцем стареющего Брежнева и камнем преткновения (как и РВСН) для США. Почему бы не затеять бузу именно на флоте на радость американцам и на горе Брежневу! Тем более что камикадзе для этой акции уже имеется — идеологически обработанный мечтатель о новой коммунистической революции — выпускник военнополитической академии некто Саблин. Пусть ударит по Кремлю еще раз, но с совершенно другой стороны. Шансов на успех у камикадзе никаких, но на то он и камикадзе. При этом важен сам факт появления нового броненосца «Потемкин», как символа новой революции, как, впрочем, важна и фигура первого героя-мучсника за дело демократии. А потому спасать, как спасали Яковлева, Саблина вовсе не надо. Наоборот, он должен своей кровью обагрить дело начала борьбы за уничтожения КПСС и СССР

Я считаю, что такой сценарий подоплеки будущих событий на «Сторожевом» не только был весьма реален, но и вполне логично вытекает из всего того, что мы сейчас знаем обо всех последующих событиях в нашей стране.

А потому не будем удивляться тому, что Немцов с сотоварищами с завидным упорством сражаются ныне за реабилитацию Саблина. Для них он истинный герой-мученик, он их знамя и истинный «буревестник» антисоветской контреволюции.

История Саблина почти в точности повторяет историю с его кумиром лейтенантом Шмидтом. Если Саблин был завербован «перестроечными» силами, то Шмидг революционно-сионистскими кругами. Как и Саблину, Шмидту было обещано все, что он только не пожелает. Его объявили командующим Черноморским флотом, а в перспективе посулили должность протектора Южнорусской республики. Как и Саблин, Шмидт; получив определенные гарантии личной безопасности, должен был возглавить заранее обреченный на поражение мятеж на корабле. Мятеж, который по задумке шмидговских кукловодов должен был стать запалом для революционного взрыва в России. Так же как Саблин, Шмидг считал себя новым мессией, которому суждено перевернуть страницу мировой истории. Так же как Саблин, Шмидг не был освидетельствован на психическую вменяемость, хотя его дела и помыслы выходили за рамки понимания нормальных людей. Так же как Саблин, Шмидг был уверен, что все ему сойдет с рук. И так же как Саблин, Шмидг был приговорен к расстрелу.

* * *

Более чем за сто лет до «коммунистической революции» Саблина в неблизкой от Балтийска Женеве был опубликован труд знаменитого ниспровергателя власти террориста С.Г. Нечаева, вошедший в историю как «Катехизис революционера». Сейчас об этой «библии революционеров» всех эпох уже мало кто помнит. Однако в свете деяний нашего «героя» нелишне было бы обратиться к этому документу, чтобы получить ответ: так был ли Валерий Михайлович Сабли в своей одержимости и в своем отношении к окружавшим его людям истинным революционером?

«Катехизис революционера» явился плодом коллективного творчества, вобравшим в себя идеи не только Нечаева, но таких революционных лидеров той эпохи, как Бакунин и Ткачев, которым принадлежат базовые положения «революционного макиавеллизма». Помимо всего прочего, именно в «Катехизисе» впервые в русской истории была сформулирована программа широкомасштабной террористической деятельности. А теперь наскоро прдйдемся по самому документу.

Итак, первая глава «Отношение революционера к самому себе» гласит:

«— Революционер — человек обреченный... Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью — революцией».

Не так ли позиционировал себя и Саблин?

«— Он (революционер. — В.Ш.) в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него — враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить».

Именно таковым объявил себя и Саблин в своем манифесте.

«— Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения... Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна — наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя».

Но ведь именно для изучения «науки разрушения» Саблин и поступил в свое время в военно-политическую академию, а «разрушение поганого строя» он провозгласил главным делом своей жизни!

«— Он (революционер. — В.Ш.) презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему».

Эти же постулаты Саблин четко и ясно провозгласил в своей политической программе.