Ни Джон Рид, ни я не увидели окончательного развития грандиозных целей революции, полного преобразования человека. Важно то, что эта цель, несовершенно достигнутая, осталась как прочное представление об окончании антигуманного отношения человека к человеку. Именно это и привлекало меня в социализме в первую очередь.

Филипс Прайс и я, обмениваясь книгами, любили надписывать их строчками из Луначарского:

Я уверен, что Прайс, как и я, не станет утверждать, что наша планета очистилась от мерзостей. Но цель видна, озаренная, светящаяся, несравненная в своем сверкающем лучами чуде.