– Работать!..

* * *

«Кацет» Бухенвальд походил на город, идеально спланированный и столь же идеально управляемый, выстроенный под линейку – ровными аккуратными квадратами – чистый, опрятный, с зелеными газонами и липами вдоль дорожек. Великий утопист Томазо Кампанелла наверняка бы прослезился. Истинный Город Солнца, где каждый занят своим делом! Мудрецы управляют, солдаты охраняют, все прочие же или работают, или умирают. Каждому по потребностям, пусть они у всех и разные. Для солдат – бордель, для сторожевых собак – отдельная кухня, а рабочим-«полосатикам» хватает лёжки на нарах, больше похожей на пенал. Нары в четыре ряда, до самого потолка. Но – чисто и опрятно, мертвецов уносят сразу, опустевшую лёжку дезинфицируют.

…И надпись «Jedem das Seine» на кованных чугунных воротах.

Уже к концу первого дня, отстояв долгие часы на плацу и получив полосатую униформу с номером, Иоганн Вайс отчетливо понял, что долго не протянет. Сил еще хватило на привычную «двойку» (джеб и кросс правой), когда при входе в «блок» с него попытались стащить новый бушлат. Отстали сразу, найдя иную добычу. Надолго ли? Слабых сгрызают сразу.

На груди – зеленый «винкель», Иоганн Вайс – криминальный, да еще и рецидивист. «Зеленым» легче, чем всем иным цветам, но далеко не всем. Тех, что понадежнее, «проминентов», ставят начальничками над «политическими», чтобы давили и дышать не позволяли. Но таких не слишком много, «криминал», традиции чтущий, с администрацией не дружит. Для непокорных, по-здешнему «мусульман», и насыпана куча земли возле шоссе. Не станете работать – сдохнете.

Jedem das Seine!

А еще зеленый «винкель» – повязка для прокаженного. «Политик» не станет верить «криминалу». Первые дни Вайс надеялся отыскать знакомых, но слишком велик Город Солнца. Поговорить с теми, у кого «винкель» красный, не позволят, а если и удастся, ему, «зеленому», никто не откроется, сколько ни говори, что курил в кинозале.

Взвесив все, Иоганн Вайс отмерил себе месяц. Три с половиной недели уже прошли. За это время отряд «Шоссе-2» сменил состав больше чем наполовину.

* * *

Иоганн Вайс кидал лопату за лопатой, время от времени вытирая лицо от рыжей пыли. Он понимал, что скоро в такую же пыль предстоит превратиться ему самому. Не радовался, но и особо не жалел. Все эти недели, после страшной ночи у Логойска, приходилось выбирать, и каждый раз он старался сделать правильный выбор. В этом и заключается свобода. А то, что путь привел именно сюда – неизбежная плата.

На душе спокойно и пусто. Лопата за лопатой, ноги увязли в земле по щиколотку, с каждым разом распрямляться все тяжелее. До вечера сил хватит, и на завтра хватит. О том, что настанет и послезавтра, лучше просто не думать.

Смерть равнодушно глядела, как человек в полосатой робе упрямо вгрызается в земляной холм – непокорный муравей под безжалостным каблуком. Он еще двигается, еще дышит и даже время от времени пытается беззвучно напевать: «Марш левой – два, три! Марш левой – два, три! Встань в ряды, товарищ, к нам, – ты войдешь в наш Единый рабочий фронт, потому что рабочий ты сам!»

События даны в обратной последовательности.

Монастырский сад. – Интернациональный комитет. – Зофи Ган. – Гараж Бухенвальда. – Инстанция. – Шаг, еще шаг. – «Нестор».

7

…Белая кипень сада завораживала, заставляя чаще дышать. Цветущие деревья под синим майским небом, высокая зубчатая стена, резкий контур крепостной башни. Остановленное время, маленький заброшенный Эдем.

– С точки зрения реакционных монахов, так должен выглядеть рай, который на самом деле не существует, – скрипучим голосом сообщила Марта Рашке, и Соль невольно поразилась совпадению. – В православном монашестве считалось, что каждый монастырь – так сказать, филиал Царства Небесного на земле. Для построения своего рая они безжалостно эксплуатировали крепостных крестьян.

Марта – отличница и староста, правда, не их класса, а девятого, двоюродная сестра одноклассницы Хильды. Ее отец – член ЦК германской компартии.

– Православные монастыри – прежде всего крепости, – с видом знатока изрек Клаус Отт. – Если посмотреть на карту, сразу ясно – монастыри образовывали три оборонительные линии вокруг Москвы.

Клаус не просто широкоплечий белокурый красавец-девятиклассник, в которого влюблена чуть ли не вся женская половина школы, но еще и герой. Сын рабочего-коммуниста, расклеивал листовки, его избивали фашисты, сломали ногу… По крайней мере, так рассказывает он сам. Верят, хотя некоторые считают, что ногу парень сломал в позапрошлом году в лыжном походе.

– Но… Но все равно очень красиво! – не проговорила, пискнула Хильда-одноклассница. – Правда, Клаус?

Из-за нее Соль и оказалась в этой компании. Бывают, если книгам верить, любовные треугольники. В жизни геометрия посложнее. Красавец Клаус, как шепчутся, неравнодушен к зануде Рашке, маленькая неприметная Хильда по уши влюблена в героя. Она – для всех не Соль, а Зофи – ее единственная подруга, если не считать двоюродной сестры. Клаус пригласил Марту погулять после уроков в бывшем монастырском саду, та взяла с собой кузину, а Хильда – ее саму.

Сад за высокой оградой, вход через железную калитку. Но Клаус-герой попросил директора и получил ключ ровно на два часа.

И здесь орднунг!

Школа-интернат имени Эрнста Тельмана номера не имеет, как и адреса. Точнее, адрес есть – московский. Через него приходят письма. Учеников предупреждают сразу: переписка «под контролем», поэтому никаких подробностей и фамилий. А лучше вообще никому не писать.

В школе есть классы «А» и классы «Б». «А» – немцы, «Б» – испанцы. Преподают на родном, русский же учат, но без особого нажима, просто как иностранный.

Немцы испанцев не любят и это полностью взаимно.

– А тебе, Зофи, тут нравится?

Вопрос Клауса-красавца застал врасплох. До этого они вообще не общались. Зофи не стремилась ни с кем близко знакомиться. С Хильдой сошлась только потому, что живут в одной комнате – узкой, словно пенал, бывшей монастырской келье с зарешеченным окошком под потолком. Очередная тюрьма, правда, очень большая и с красивым садом.

– Нравится, – рассудила она. – Только гор не хватает. И привидений.

– Привидения есть! – обнадежила Марта Рашке. – Точнее, так считают некоторые несознательные из младших классов. Здесь, в саду, по ночам бродит Черный Монах. При царе Алексее его замуровали заживо в стену…

– Расскажи!!!

Зофи улыбнулась. Геометрия не так и сложна. Вот только чем она заинтересовала красавца Клауса? Своей четырнадцатилетней неотразимостью? Или парню просто приказали? Хильда уже устала задавать одни и те же вопросы, и начальство решило подключить тяжелую артиллерию.

Подумала – и смертельно устыдилась. У Хильды нацисты убили отца, Клаус, пусть и хвастает, но и в самом деле помогал подполью, зануда Рашке полгода просидела в «кацете» вместе с матерью.