— Но ты хотя бы с Катькой и Генкой поговори! — сердито бросила Светлана.

— А то выходит, что я должна защищать нашу любовь и от твоей жены, и от…

— Как ты сказала? — повернувшись, насмешливо спросил он. — Нашу любовь? Так вот, милая, нет никакой любви. Ни нашей, ни просто моей. Я к тебе привык, не более. Я люблю баб, но ни к одной не прикипал. А вот к тебе…

— Вот это и есть любовь, — дерзко перебила его Светлана. — Знаешь, почему я затеяла этот разговор? Мне плевать на твою жену, на Катьку с Геннадием. Правда, они что-то хотят, а вот что, сказать не могу, не поняла. Но как подумаю, что ты сейчас приедешь и будешь обнимать Ангелину и говорить ей те же слова, что и мне, я убить готова и тебя, и ее.

— А что? — усмехнулся он. — Прекрасная мысль. Почему бы тебе не спровоцировать ее и не прихлопнуть? — едко спросил он.

— Уходи, — разозлилась Светлана и указала рукой на дверь. — И больше никогда здесь не появляйся.

— Вот оно как, — усмехнулся Пряхин. — Может…

— Вон! — закричала она.. Он поспешно вышел.

— Гад! — Схватив стоявшую на столе бутылку шампанского, Светлана бросила ее в дверь.

— Привет, Топорик, — весело кивнул сидевшему на кровати деду вошедший первым Валерий.

— Здоров, коли не шутишь. — Старик исподлобья осмотрел вошедших за Валерием Шустрого, Фалина и еще троих парней.

Последним вошел Бугор и, остановившись у двери, прислонился к косяку плечом, вздохнул.

— Это что? — насмешливо поинтересовался Топорик. — Комиссия какая? С чем пожаловали, гости дорогие?

— Вопрос есть один, — присаживаясь, кивнул Валерий. — У тебя здесь недавно был один твой знакомый. Как мы думаем, по лагерям. Он нам нужен. Могу подсказать, чтоб ты не говорил «многие ко мне ходят», — опередил он Топорика. — Этот мужик приехал на старой «Волге», и разговаривали вы с ним про Атамана, — рискнул высказать цель визита Валерий.

Фалин и Шустрый переглянулись. Стоявший у двери Бугор выпрямился и сузил глаза.

— Вот сучье племя, — нашел его взглядом дед. — Не думал я, что ты такая гнида, — презрительно добавил он.

— Да я, — шагнул вперед Михаил, — ниче…

— Это ваши семейные вопросы, — усмехнулся Валерий. — Ты нам скажи, кто такой этот крестьянин. И все, разойдемся полюбовно.

— Я тебя раком не ставил, — усмехнулся Топорик, — чтоб про любовь базарить.

— Ты, дед, не груби. — Валерий приподнялся.

— А ты на меня жути не гони. Я видывал и поблатнее тебя. Или, думаешь, много вас и силушка имеется. — Обнажив оставшиеся впереди три желтых зуба, скрипуче засмеялся.

— Вот и поговори с ним по-хорошему. — Фалин сделал вперед два шага и присел на корточки перед кроватью. — Дед, не будем выделываться. Ты нам все равно все скажешь. Просто, учитывая твою старость и то, что твой внук с нами работает, не хотелось бы…

— Пусть этот внук у вас сосет, — оборвал его Топорик. — Знал бы, что такая сука вырастет, — сплюнул он, — своими бы руками в люльке задавил. Псеныш.

— Да я ничего не говорил! — рванулся тот вперед. — Это…

— Закрой пасть, — угрожающе бросил Шустрый.

— А ты мне, сука, — развернувшись, Михаил с пистолетом в руке отскочил к окну, — рот не закрывай. Я таких, как ты, псина комолая, в гробу видал. А деда трогать не дам!

Остальные тоже выхватили оружие.

— Спокойно, Бугор, — сказал поднявшийся Валерий, — а то в деда попадешь. Все решим тихо-мирно. Надеюсь, ты понимаешь, что уйти отсюда, не узнав ничего об Атамане, мы не можем. Скажи…

— Стреляй, Миха! — крикнул дед. — Пусть…

Сидевший по-прежнему на корточках Фалин приставил к его горлу пистолет.

— Если не бросишь пушку, — не поворачиваясь, сказал он, — я твоего дедулю пришью.

— Стреляй, Миха! — снова крикнул дед.

— Не тронь его, — глухо проговорил Бугор, опуская руку с пистолетом.

К нему подскочил Харя и, выхватив пистолет, сильным ударом в лицо сбил на пол.

— Не тронь его, гнида! — заорал, поднимаясь, Топорик. По-прежнему сидевший на корточках Фалин стволом пистолета толкнул его в грудь. Старик повалился на кровать.

— Не трогай его, — предупредил Валерий. Повернувшись, взглянул на бьющих лежавшего Бугра парней. — Хорош, — остановил он.

Парни отошли.

— Что, дед? — взглянув на с трудом поднимающегося старика, усмехнулся Ниндзя. — Жалко внука? Ты нам скажи, где этого твоего приятеля найти можно, мы сразу уйдем. А ведь иначе парни его живьем съедят.

Старик сел. Посмотрев на лежавшего с окровавленным лицом внука, вздохнул и неожиданно выбросил правую руку с вытянутыми указательным и средним пальцами. Фалин, взвыв от резкой боли в глазах, прижав к ним руки, вскочил, зацепил ногами табуретку и грохнулся на пол. Ниндзя рассмеялся. Дед выбросил руку с пальцами в сторону его глаз. Продолжая смеяться, Ниндзя легко поймал руку Топорика и вывернул ее. Старик вскрикнул от боли. Валерий отпустил руку.

— Ну ты, дедуля, и даешь, — сказал он. — Но со мной такие штучки не проходят. Ты уже, дедуля, не тот. Так что давай проще. Скажи нам, кто этот хрыч, и в расходе. Иначе я лично твоего внучка прикончу.

Он, вытащив пистолет, взвел курок.

— Лады, — опустив голову, пробормотал дед. — Скажу. Но точно Миху не тронешь?

— А зачем? — хмыкнул Ниндзя. — К тому же ты по старости можешь мусоров на меня вывести. На кой хрен мне это нужно? Давай о приятеле своем.

— Где Валерка? — спросила Алиса.

— А тебе он зачем? — недоброжелательно взглянула на нее открывшая дверь Лола.

— Он Семенову нужен.

— А ты, значит, курьер.

— Где Валерий? — повторила Алиса.

— Не знаю, — пожав плечами, насмешливо улыбнулась Лола. — И знала бы, тебе, — она, сделав шаг вперед, вплотную приблизилась к Алисе, — не сказала бы, шлюха. — Она плюнула Алисе в лицо.

Та, отшатнувшись, ударила. Видимо, ожидая подобной реакции, Лола пригнулась и ударила ее кулаком в живот. Упав на колени, Алиса согнулась.

— Сучка, — несильно хлопнув ее по щеке, усмехнулась Лола. — Твое счастье, что ты сейчас у Семенова работаешь. Я бы тебя, потаскуха… — Не договорив, развернулась и крикнула:

— Уберите эту тварь и больше никогда ее не пускайте!

Двое парней подхватили Алису за руки. Та, вырвавшись, восстанавливая сбитое дыхание, несколько раз шумно выдохнула.

— Я тебе это, сучка, — прерывисто выговорила она, — припомню.

Лола вызывающе расхохоталась. Алиса быстро пошла к воротам.

— Ты мне лапшу на уши не вешай! — заорал Наседин, вскочив со стула, и с усмешкой добавил: