О как загнул. Мрачненько у них там. Похоже, Толкин только половину уволок, что посветлее. Остальное осталось на утилизацию Беккеру.

– Это не ту ли Гробницу вскрыл некий фуфел?

– Ту самую, я полагаю. Фиддлий, а не… хотя да, так тоже можно. Фиддлии – движение за реставрацию этой самой техники, под девизом «нам нужны крутые ништяки» или как-то так. Исторически зародилось в той самой провинции с десятью артефактами, из них ведь не все удалось изъять. Они свято верят, что артефактную тему надо не сворачивать, а довести до ума. Почему-то полагают, что Тени им в этом помогут, как будто кто-то знает, чего хотят Тени после двух тысяч циклов в заточении. Гробница была запечатана королевскими печатями, нарушение которых карается смертью, и заперта на специально изготовленный замок без возможности механического вскрытия. Только заклинанием его можно открыть, но ввиду истощения магических полюсов нашего мира сделать это с наскоку не смог бы никто, а провести тщательную подготовку с подключением Аспекта Ритуала не позволила бы стража. Но если волшебство снова хлестнуло через край, отчаянный фиддлий вполне мог осилить такую задачу.

– Ужас какой! – огорчилась Айрин и спешно отбыла в сторону полевой кухни. Небось и это на свой счет примет. Да-да, и во вредоносности фиддлиев тоже виновата именно она, подвернувшаяся невовремя.

– А этот, который Сам, как поживает? – полюбопытствовал я вполне искренне. Саурон всегда мне чем-то нравился.

– О, думаю, что прекрасно, хотя «поживает» не совсем то слово. Он Вознесся.

– То есть умер?

– Нет, смерть – это не тот термин, который тут приемлем. Он настолько продвинулся, что достиг Вознесения. Это ритуал энергетической трансформации. Он перешел на новый уровень существования.

– Растворился в сумерках?

– Сто раз ведь себе завещал – не пытаться объясняться с вами, бойцовыми!.. Никуда он не растворялся. Он Вознесся. Достиг квинтэссенции существования и переродился. Его духовная сигнатура сменила тип на высший.

– Но труп остался?

– Труп остался, да. Это косная материя. Куда бы он делся?

– То есть чувак умер.

– Да во имя же Пяти Великих Сил! Неужели ты полагаешь, что привязка к трупу строго обязательна для высшей формы существования?

– Не знаю, как для высшей формы, а к своему трупу я очень привязан, даже невзирая на некоторую его помятость. Я без него никуда. Вон у Айрин труп вовсе шикарный, хотя ты не ценитель.

– У Айрин не труп, а произведение искусства, которое она много лет вытесывала из материалов с низким содержанием жира! – оказывается, она продолжает подслушивать.

Эльф раздраженно всплеснул ручонками.

– Да в самом-то деле! Смерть – это трагичное прерывание жизнедеятельности. Вознесение же – ее закономерный логический финал. Эльф Возносится, когда достигает полной гармонии – с собой, с миром, со Вселенной. Тело после этого становится ненужным. Может быть, он получает новое там, куда уходит. Может, обретает возможность существовать без него. Никто еще не вернулся, чтобы рассказать, что там. Или, как гласит популярная теория, мы просто не способны воспринять присутствие Вознесшихся.

То есть тот перец все-таки умер, я так понимаю. Просто ненасильственно и по доброй воле, в мире с собой и Вселенной. Пожалуй, лучше съехать с этой болезненной темы, пока Фирзаил совсем не озверел.

– А как же он дослужился до Вознесения, когда таких косяков надавил? Почему его Святой Петр на воротах не завернул обратно, в червяки, копить тапас?

Знаю-знаю. Кашеобразное у меня представление о загробных процессах. А что делать, к нам-то тоже еще никто не вернулся, чтобы внести ясность.

– Думаю, никто еще не дослужился до Вознесения, не надавив косяков. Кому какое дело? Был ли ты героем или злодеем, мастером или никчемой, хорошим или плохим – все это критерии внешние, социально-этические. Важно только достижение Гармонии, а ведь многие эльфы маются бесконечными сроками, не в силах даже приблизиться к ней. Эта тема представляет для вас живой интерес или вы просто забиваете словесным мусором ощущение информационного дискомфорта?

Ну вот, рассердился. А я ведь со всей душой. Если бы он меня спросил про нашу региональную специфику, я бы ему как родному все объяснил. Правильно Мик говорит: дохлики всегда нервные, потому что дохлики.

Фирзаил воспринял заминку как признак слабости.

– Я хотел бы получить печатный экземпляр имеющей хождение истории об артефактах, – объявил он. – С целью ознакомления и оформления претензий. Привлекать к себе ненужное внимание я все еще не собираюсь, но по крайней мере хочу иметь четкое понимание, кто кому сколько должен. Это осуществимо?

– Найдем, дружище.

– Благодарю. Теперь я желаю сосредоточиться на работе, а то в приступе негодования допустил несколько неверных штрихов.

И правда, допустил. Пробоина в Зиянии расширилась уже до диаметра приличного внедорожного колеса, в одном месте почти разорвав сузившуюся рамку черноты, и в этом месте начали игриво бегать красно-белые звездочки. Вот, кстати, вполне приличный вариант спецэффекта. На сварку похоже, наводит на мысли о созидательном труде. Сразу видно, что работа идет. Но вот эльф сосредоточился, насупился, нервно подергал перстами и погасил искры, словно мешком прихлопнул.

От кострища донеслось деликатное покашливание. Это Мик. То-то он притих. Пакость какую-нибудь выдумывал.

– Нет, Мик, мы не будем грабить Гробницу Теней, – сообщил я ему не оборачиваясь. Фирзаил крупно содрогнулся и покосился на меня с изысканной смесью недоверия и признательности.

– Да я же еще даже ничего не сказал, – протянул Мик разочарованно.

– Извини. Говори давай.

– Теперь уж чего. Вечно ты сюрпризы портишь. Фирзи, а вот скажи, этот твой шаддах как его там – как это все-таки дословно переводится?

Эльф сморщился.

– Это очень грубое площадное ругательство, я совершенно не горжусь тем, что иногда оно у меня вырывается.

– Да ладно, тут все свои, со склонностью к языкознанию. И нам в порядке укрепления дружбы надо бы знать, что твой народ полагает оскорбительным. На какую хоть тему? Про маму? Про папу? Про ухо? Тебя и твой аквариум?

– Ни слова не понял. Хорошо, дословно будет… прошу меня извинить, вы напросились сами… «Как-то все не очень».

Ничего себе, хамло трамвайное.

– Грубиян! – одобрила Айрин.

– Силен, – признал и Мик.

Молчаливый Редфилд не сказал ничего, но ему простительно.

– Да уж, – подвел я итог, наблюдая, как эльф потихоньку краснеет – не то от стыда, не то от удовольствия. – Ты так в приличном обществе не говори. Не поймут, проблем не оберешься. Группа – отставить отвлекать специалиста. Мик, займись наконец костром. Айрин, раз уж освоилась с мобильником, поинтересуйся у Энджи, не может ли она найти «Сильмариллион» на бумаге. Редфилд… эх, Редфилд. Моргни два раза, если ты меня понимаешь.