день. К тому же пришло время, чтобы ты и Морис стали друзьями. Если я люблю людей, я хочу, чтобы они друг друга тоже любили…

— Мне ехать в «Звезду»? — спросил Сэм наполовину покорно, наполовину сердито.

— Да, поезжай в «Звезду», — приказал Морис Плоткин. — Я твой босс и никто другой. Если я велю тебе ехать в «Звезду», езжай в «Звезду», а если бы я велел тебе ехать в ад, ты бы поехал прямо в ад. Тебя на том свете пороть не будут, так чего же ты боишься?

— Его тоже будут пороть, — вмешалась Эстер.

— За что же его будут пороть, если он не грешит?

— У него есть грешные мысли.

— На самом деле, Сэмеле? А что у тебя за мысли? Скажи мне. Если тебе нравится какая-то женщина, мы заедем к ней и возьмем ее. Если она не захочет идти по-хорошему, заберем ее по-плохому. Мы ей просто устроим kidnapping.

— Please, Морис, stop this nonsense!..[284]

— Ну вот, так он со мной разговаривает. Мистер Грейн, я не знал, что вы такой высокий. Что это вы такой высокий? Я, понимаете ли, рос в ширину. Бывают такие дубы, которые становятся все толще и толще. Они сосут соки из земли и становятся, как говорится, поперек себя шире. Что вы скажете об Эстер? Раз уж вы были ее любовником в течение одиннадцати лет, то уж вы-то ее, конечно, знаете. Знаете, что это за товар…

— Я могу сказать о ней только хорошее…

— Вот как? Ну конечно. Эстер как крепкая водка. Она вас обжигает, у вас все горит во внутренностях, но потом становится тепло. Я не jealous[285] — такой уж у меня характер. У меня был брат в Европе, так он имел обыкновение надевать мои брюки и ботинки и вообще все, что у меня было, и уходил танцевать с девушками. А я валялся дома на диване и играл с кошкой. Однако стоило мне прикоснуться к какой-нибудь его вещи, он сразу же бросался в драку… Пусть ему земля будет пухом. И вот так оно и осталось. Я всегда готов поделиться с ближним. Ему не обязательно быть моим братом. Я еврей, но у меня широкая русская натура. Когда другой человек доволен, то я счастлив. Вот такой я человек. Эй, Сэмеле, черт бы побрал сына твоей мамочки! Жми на газ. Время не стоит на месте!..

3

Было лето, но на голове черкеса, стоявшего в качестве швейцара у дверей кафе «Звезда», красовалась баранья папаха. Он был одет в длинный кацапский сюртук с газырями на груди. Морис Плоткин по-свойски похлопал черкеса по плечу и сунул ему монету. «Звезда» была битком забита посетителями. На сцене играл небольшой оркестр: гармонь, виолончель, балалайка, маленький барабан. Здоровенный мужик в русской вышитой рубахе навыпуск пел какую-то русскую песню. Девушка аккомпанировала ему на фортепьяно. Все официанты были обуты в сапоги и одеты в вышитые русские рубахи с кушаками. В кафе стоял такой шум, что певца можно было расслышать с большим трудом. Морис Плоткин незамедлительно получил столик. Он сказал Эстер, что не голоден, но, как только к их столику подошел официант, сразу же заказал шашлык, водку, штрудель, вино.

Эстер сказала:

— Как этот человек не лопнет? Это же просто чудо. Морис, я начинаю думать, что ты хочешь покончить жить самоубийством.

— Ничего, ничего, есть полезно для здоровья! — ответил ей Морис Плоткин. Он подождал, пока его спутники сделают заказы, а потом сразу же начал разглагольствовать: — Вся эта болтовня о калориях и диетах не стоит и понюшки табака. Вот у меня был дед. Так он мог съесть целый бараний бок и выпить целую кварту «аква вита».[286] И как вы думаете, до какого возраста он дожил? До девяноста восьми лет. А может быть, этот старый хитрец даже убавлял себе пару лет. Ну а что со мной самим? Я тоже уже, прямо скажем, не spring chicken.[287] Мне скоро семьдесят, а я вовсе не собираюсь подыхать. У меня, конечно, есть свой участок на кладбище, все оплачено. Мои земляки обеспечили меня самым лучшим участком, but я не тороплюсь. What’s the hurry?[288] Меня уже сорок лет предостерегают, что не сегодня-завтра я помру, но я все еще кручусь на этом свете. Главное — это сердце, а врач мне сказал, что у меня сердце льва… Человек должен есть. Если не есть, в голову приходят разные мысли. Когда человек голоден, он думает, что он философ. Возьмите, к примеру, нашу Эстер. Если бы она не постилась целыми днями, ей бы не приходили в голову разные идеи. Но что я могу с ней поделать? Впихнуть другому человеку еду в желудок я не могу. Водка тоже полезна. Нет лучшего лекарства, чем стакан водки. Видите моего Сэмеле? Встав утром, он сразу же выпивает кофейную чашку виски. У него это называется «прополоскать рот».

— Морис, ты врешь.

— Что? Ты уже делаешь из меня лжеца? Пить он может больше других. Я на своем веку насмотрелся на выпивох, но такого, как он, мне больше видеть не приходилось. Он может высосать bottle[289] виски и сразу же после этого сесть за руль. Я, когда выпью, становлюсь веселым, раскрепощенным. Я тогда могу расцеловать целый свет. А вот он каким был, таким и остается. Ему что водка, что вода. А Эстер, она любит всего понемножку, ото всех понемножку… Вот вам водка, мистер Грейн, покажите, на что вы способны, потому что у меня тот, кто не умеет пить, не мужчина, даже если он способен соблазнять по тысяче женщин в день…

— Он умеет пить, умеет… Только он тоже не пьянеет, — сказала Эстер, указывая на Грейна.

— Вот как… Тогда лехаим, мистер Грейн, всего один стаканчик… Закусывайте… Эстер, выпей и ты немного. Тебе не повредит. Сэм, а ты что сидишь как неродной? Покажи, на что ты способен! Он сегодня не с той ноги встал. Иной раз не знаешь, с чего он вдруг хмурится. Тогда уже ничто не поможет. Он молчит, из него слова не вытянуть. Смотрит на меня так, будто я его злейший враг. Мистер Грейн, чувствуйте себя свободно с Эстер и со мной тоже. Я не люблю притворства. Поскольку вы одиннадцать лет были ее мужем, то вы не чужие. У меня была жена, но мы развелись. Через четыре недели после развода она вышла за