– Значит, ты привозил людей…

– Тарлан, – поправил Авван.

– Какая разница, – махнул рукой Пётр, – внешне – не отличить! В общем, ты привозил их сюда с самой Тарланы?

Авван утвердительно кивнул:

– Регулярно кого-то привожу: тут пока есть резерв места.

– Как же ты выбираешь, кого именно взять сюда из тех жутких условий? У вас существует какая-то специальная служба отбора?

– При чём тут какая-то служба?! Говорю же, я делаю всё один, и если руководство «верхних» узнает, у меня будут огромные неприятности. Возможно, мне удалось бы объяснить этот как некий эксперимент, но… В общем, всё это тайно. А как выбираю? Отбираю! Отбираю самых сообразительных и здоровых, способных давать хорошее потомство. А как иначе? Кто знает, возможно, когда-нибудь Барьеры исчезнут, и эта планета действительно станет Новой Тарланой?

– Ты, стало быть, как Господь Бог – решаешь, кому жить, а кому сгинуть в вашем «болоте», как ты сказал? – саркастически поморщился майор.

– Я не считаю себя Богом, но как-то надо выбирать? Выбираю по самым логичным критериям. Не слабых же и больных отбирать!

– Для качественного генофонда нации, способной заселить планету, всё равно маловато, – поспешно вставил Домашников, чтобы не развивать тему в направлении эфемерных понятий «добра и справедливости».

– Да, пока маловато, – согласился Авван, – но я надеюсь, что создам ещё не один такой посёлок. К сожалению, я не могу начать делать это масштабно – не на кого по-настоящему положиться, да и подставлять друзей и приятелей не хочется. Да и помощники тут – палка о двух концах: процесс может стать слишком заметным и мало управляемым.

Гравилёт сделал круг и лёг на прежний курс. Создавалось впечатление, что жители деревни не замечают машину – ни один не поднял голову, и Домашников спросил об этом.

– Они нас не видят, – объяснил тарланин. – Гравилёт летит практически бесшумно, если только не на такой скорости, что просто слышен свист рассекаемого воздуха. Но, самое главное, здесь есть режим невидимости, правда, в нём высок расход энергии. Лучше этим режимом долго не пользоваться, ведь неизвестно, когда мы сможем подзарядить машину.

– Как ты с ними общаешься? – Пётр кивнул вниз и усмехнулся. – Невидимкой тут ходишь?

– Конечно, нет. Но сейчас, когда здесь жизнь наладилась, мне приходится контактировать в основном со старостой посёлка. Я выбрал человека, способного управлять сообществом и на которого можно положиться.

Гравилёт летел уже над водным простором. Береговая линия с белой кромкой прибоя на галечных пляжах осталась позади, а противоположный берег сквозь подрагивающий от испарений тёплый воздух даже не просматривался.

Впереди маячил только один островок, и Авван повёл машину на снижение.

– То, над чем мы летим, это море? – спросил Фёдор.

– Да, – подтвердил Авван. – А на острове находится нужная сейчас Арка.

– Искупаться бы… – мечтательно протянул Исмагилов. – Люблю море!

Авван посмотрел на часы:

– Как ни медленно я летел, всё равно ещё больше часа до включения Арки. У нас есть время искупаться.

Берег представлял собой полосу жёлтого пляжа, к которой подступали смахивающие на джунгли заросли. Ленивые бирюзовые волны мягко трогали край суши, издавая еле слышимое шуршание. В общем, обстановка на острове располагала к отдыху: солнце приятно жарило, песок был горяч в меру, а купание доставило истинное удовольствие.

Дольше всех, как всегда, из воды не вылезал Исмагилов, который снова радовался морю и солнцу с детской беззаботностью. Пётр, более глубоко осознававший сложность предстоящего мероприятия, значительно раньше выбрался на берег, где в тени уже присели Авван и Гончаров.

До включения Арки осталось двадцать минут, и Авван крикнул, чтобы Исмагилов заканчивал заплывы. Когда Фёдор отряхивался от воды, как собака, тарланин сказал:

– Время, – сказал он, вставая с песка и отряхивая зад. – Нам пора.

Когда все оделись и забрались в гравилёт, Авван поднял машину в воздух и завис напротив плоскости Арки, поглядывая на приборы.

Тарланин отключил на некоторое время автоматический переводчик и подал команду голосом. Часть крыши и стенки гравилёта помутнела и словно втянулась в корпус, превращая салон машины в полуоткрытый «кабриолет».

– Для полноты впечатлений, – сказал Авван, и в его голосе послышалась ирония.

– Изолирующую функцию костюма включать? – деловито поинтересовался майор.

– Нет-нет, – усмехнулся Авван, – не надо.

Он снизился, и машина, почти касаясь брюхом песка, вошла в проём Арки. На той стороне оказалась бескрайняя унылая водная гладь буро-зелёноватого цвета. Арка стояла на небольшом скалистом островке, словно гнилой зуб, вздымавшийся прямо из воды, – весь этот абсолютно голый кусок суши едва ли превышал размер пары теннисных кортов. Над водой островок возвышался всего метра на два-три, и Арка стояла почти точно в его середине.

Вокруг, за исключением ещё одного небольшого каменистого выступа, торчащего в паре километров над водой, не было видно признаков суши.

В открытый салон гравилёта ворвались новые резкие запахи – вода океана иного мира пахла существенно иначе, чем океана земного: в воздухе висел забористый коктейль из сероводорода, метана и ещё какой-то дряни.

– Фу! – протянул Исмагилов. – Тебе, Авван, это нравится, что ли?! Зачем окна открыл в машине? Словно напердел кто-то!

Авван засмеялся:

– Чтобы вы немного привыкли, а то нам здесь часа четыре провести придётся. С непривычки затошнить может. А энергию УЗК не стоит тратить на такую ерунду.

– Так мы бы с удовольствием и вообще бы не высовывались. Мог бы на словах передать богатство ощущений, – заметил майор, сплёвывая за борт. – Действительно, ну и вонь, ядрёна вошь!

Гравилёт некоторое время висел над скалами, и люди наблюдали уныло-мрачную картину, открывшуюся перед ними.

Серый мир был просто тускл и уныл, но пахло там вполне нейтрально и даже сносно, а с океаном, где они только что купались, контраст, вообще, создавался неимоверный. Поверхность воды здесь до самого горизонта обильно покрывали слегка пузырящиеся сгустки то ли слизи, то ли растений, многие из которых, видимо, разлагались, и именно этот процесс создавал отвратительный запах. Больше всего бескрайний водоём напоминал гладь отстойника, куда сливали нечистоты.

Как последний аккорд гадостной вонючей симфонии, над новым миром распростёрлось удручающее небо, выглядевшее, словно толстый беспросветный слой ваты, надёрганной из матраца в грязной ночлежке.

– Пасмурный денёк, однако, – заметил Исмагилов.

– Тут всегда так – сплошная облачность, – пояснил Авван. – По крайней мере, я ни разу не видел разрывов в облаках. Часто идут дожди, большое испарение и круговорот воды колоссальный, судя по всему.