Таким образом ясачная казна едва спаслась от немирных коряков; в Якутск дошла она в генваре месяце 1714 года, а в вывозе не было ее, за объявленными бунтами и замешательствами и за трудным от коряков проездом с 1707 года по самое объявленное время; было же ее всяких сборов прежних приказчиков: 332 сорока соболей, 3289 лисиц красных, в том числе семь бурых, сорок одна сиводущатая да морских бобров 259.

По выезде с Камчатки Василия Щепеткого взбунтовал Верхнего Камчатского острога заказчик Киргизов и, собравшись со служивыми людьми того острога, приплыл батами в Нижний Камчатский острог, мучил тамошнего заказчика Ярыгина свинцовыми кистенями и клячем вертел ему голову, пожитки его разграбил и разделил со своими служивыми; такое ж несчастье претерпели тамошний священник и несколько казаков нижне-шантальских, которых они били и поднимали на дыбу; чего ради Ярыгин принужден был команду оставить и в монахи постричься, а острог сдал служивому Богдану Канашеву, который правил оным до вторичного прибытия Василия Колесова, что прежде был казачьим пятидесятником, но тогда уже был пожалован дворянином по московскому списку.

А Киргизов, подговорив к себе в злоумышление 18 человек нижне-шантальцев, возвратился в Верхний Камчатский острог и был страшен Нижнему острогу долгое время, не токмо до приезда приказчика Колесова, но и в бытность оного.

Помянутый Колесов отправлен из Якутска на смену Василию Севастьянову в 1711 году, а в Нижний Камчатский острог приехал сентября 10 числа 1712 года, получив на дороге указ о розыске бунтовщиков, кои убили трех приказчиков, по которому указу два человека смертью казнены, иным были вставлены клейма.

Есаул их Иван Козыревский, который по смерти атамана Данилы Анциферова был в Большерецке приказчиком, с большею частью единомышленников штрафованы.

Но последнего бунта начальник Киргизов не токмо не пошел под суд к Колесову, но и острога ему не отдал, а притом угрожал быть в Нижний острог и, взяв пушки, сбить двор его, по которому обещанию и приехал в 30 человеках своей партии, в то самое время, как большерецкие казаки приехали к следствию, однако не мог совершенно исполнить своего предприятия.

Колесов, опасаясь обеих партий, не приказал было въезжать им в острог многолюдством, но Киргизов, несмотря на то, стал на квартиру и содержал у себя денно и нощно караул крепкий.

Между тем подзывал нижне-шантальских казаков в сообщение и с угрозами требовал от приказчика указа, чтоб ехать ему для проведывания морского Карагинского острова, однако и казаки к нему не пристали, и указа не дано, чего ради возвратился он в Верхний острог без всякого успеха и вскоре потом от своих сообщников лишен команды и посажен в казенку, ибо оные, видя постоянство нижне-шантальских служивых и не имея никакой надежды, чтоб, сделав суда, мимо Нижнего острога проплыть в море, разделились на две партии, из которых одна держала Колесову сторону, а другая стояла за Киргизова; но первая верх одержала.

По сей причине Колесов принял Верхний Камчатский острог в команду уже в 1713 году, бунтовщиков, кого надлежало, штрафовал, Киргизова с главным его сообщником казнил смертью, и таким образом бунты и розыск окончены. Служивые, которые к прежним бунтовщикам не пристали, все пожалованы в конные казаки, а бывшие тогда в Верхнем и в Нижнем острогах заказчиками – в дети боярские.

После того в апреле месяце 1713 года отправил Колесов бывшего есаула Козыревского с 55 человеками служивых и промышленных да с 11 человеками камчадалов на Большую реку, дав им две пушки и несколько военного снаряда, и приказал на Большой реке небольшие суда построить и заслуживать вины свои в приискивании морских острогов и проведывании Японского царства.

Однако из оного отправления дальней пользы не учинилось, токмо покорено и объясачено несколько жителей Курильской лопатки и курильцев первого и второго островов да получены некоторые известия о дальних островах Курильских, что приезжают как на дальние оные, так на второй и первый острова из города Матсмая с торгом и продают им железные и чугунные котлы, всякую лаковую деревянную посуду, сабли и бумажные и шелковые материи, которых товаров Козыревский несколько привез с собою.

В 1713 году в августе месяце приехал на смену Колесову дворянин Иван Енисейский, который в бытность свою, кроме правления всяких дел и ясачного сбора, заложил на ключах церковь с тем намерением, чтоб со временем Нижнему Камчатскому острогу быть на оном месте, что и воспоследовало, ибо казаки не в долгом времени переселились на новое, а прежнее место неспособно было к строению потому, что около оного болота и что оно водою понимается.

И стоял Нижний Камчатский острог на том месте до главного, в 1731 году учинившегося, камчатского бунта, а во время бунта сожжен купно с церковью и со всем строением, как в первой части сего описания упомянуто.

При его же бытности был поход на авачинских изменников, которые Данила Анциферова в 25 человеках убили, а было в том походе служивых 120 да камчадалов 150 человек. Изменники сидели в осаде в таком крепком остроге, что казаки недели с две стоять под ним принуждены были и два раза приступали без всякого успеха; наконец огнем сожгли и всех камчадалов, которые выбегали во время пожара, побили, оставив токмо тех, которые до зажжения к ним вышли и ясак платить обещались.

То же учинили они и с жителями Паратуна острожка, который приступом взяли. С того времени авачинские камчадалы начали ясак платить погодно, а прежде служивые довольны бывали тем, что камчадалы им давали, и то не повсякгодно, ибо они по большей части бывали в измене.

Енисейский, собрав ясак на 1714 год, весною того же года на судах по Олюторскому морю отправился[441], купно с прежде бывшим приказчиком Василием Колесовым, который в 1713 году со сбором своим в Якутск не поехал, за малолюдством, опасаясь коряков немирных.

И того ж 1714 года августа в последних числах дошли они благополучно до реки Олюторской и застали там дворянина Афанасия Петрова, который, погромив олюторов и разорив славный острог их, Большой посад называемый, строил Олюторский российский острог с немалым числом анадырских казаков и юкагирей.

В оном остроге жили они с ясачною казною до зимнего пути, а казны у обоих приказчиков было, 141 сорок и один соболь, 751 лисица красная, 10 сиводущатых, 137 бобров морских, 11 пластин лисьих, 2 выдры, 22 золотника золота в кусках и в плашках с японскою надписью, которые взяты прежде сего на разбитых японских бусах, да денег сорок рублей.