Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот что я хочу сказать тебе, брат. – Га-Мавет стоит широко расставив ноги перед высоким резным троном, на котором восседает его повелитель. Верховный бог Арнемвенда Джоу Лахатал. На мраморном полу перед троном мозаика с изображением Змея Земли – Авраги Могоя, бесчисленные кольца которого охватывают хрупкий шарик планеты.
– Я хотел сказать тебе, что мне кажется – не мы затеяли всю эту возню.
– Что ты имеешь в виду? – Надменный тон Лахатала заставляет Бога Смерти досадливо передернуть плечами.
– Мы одни в этом зале, брат. Перестань изображать владыку. Сейчас важно решить, что делать дальше, а не устанавливать главенство.
– Однако об этом никогда не следует и забывать, – наставительно произносит Верховный бог.
– Послушай, брат! – в отчаянии кричит желтоглазый. – Когда я пришел за Тешубом, он сказал мне, что обнаружил в нашем мире еще одну фигуру. Этот некто находится всюду, понимаешь?! Всюду, где не успели мы. Недодуманные мысли, незавершенные дела, невыполненные планы – все это питает его силу. И он может исподволь управлять нами!..
Лахатал делает нетерпеливый жест рукой, и га-Мавет начинает злиться.
– Послушай, всемогущий. Когда однажды выяснится, что твоему всемогуществу есть предел и ты всего лишь пешка в чужой игре, будет поздно. Оставь в покое девочку, займись более важными делами, пока не потеряно все.
– Мне никто не смеет указывать, что нужно делать, – цедит сквозь зубы длинноволосый красавец в белых доспехах, небрежно развалившийся на троне. – Если же ты хочешь отправиться к нашему безглазому брату, я с сожалением и скорбью предоставлю тебе эту возможность.
– В нашем мире нет любви! – в отчаянии кричит га-Мавет. – В нашем мире нет истины, в нашем мире нет слишком многого, и эти места не пустуют, слышишь? Слышишь ты?!
– А-Лахатал, – негромко, но резко произносит Змеебог, и из-за трона выступает второй брат – Повелитель Водной Стихии. – А-Лахатал, ты ничего не хочешь сказать младшему?
– Не ершись, – примирительно говорит тот, обращаясь к га-Мавету, – не спорь. Мы действительно переживаем не самые легкие времена. Но увидишь, если мы выкинем ее прочь из этого мира, уже навсегда, нам сразу станет легче.
И га-Мавет понимает, что проиграл. Проиграл больше чем просто партию. Опустив плечи, он медленно выходит из тронного зала. Минута, когда он чувствовал себя свободным и достойным, прошла; он опять охвачен сомнениями, страхом, гневом. Он завидует Тиермесу и с ужасом вспоминает прозрачную тень Древнего бога, отражающуюся в зеркалах.
– Ты уничтожишь ее! – Резкий оклик Джоу Лахатала пригвождает его к месту.
– Уничтожу, – соглашается он.
– Ты уничтожишь всех ее спутников.
– Уничтожу, – шепчет Смерть одними губами.
– Ты сотрешь самую память о ней с лица земли.
– Да, владыка.
– А затем мы пойдем в Земли детей Интагей и Сангасой и уничтожим их.
– Да, повелитель.
– И смертные больше никогда не посмеют лезть в тайны бессмертных.
– Да, Великий Лахатал.
– И мир будет нашим.
Га-Мавет собирается с последними силами и кричит:
– Ты ли это говоришь, брат?! Или кто-то иной вещает твоими устами? – Он бьется в отчаянном крике, пока не замечает, что вслух не произнес ни звука.
Тогда он медленно уходит из дворца, и ноги его по-стариковски шаркают по мозаичной чешуе Авраги Могоя, словно пытаясь стереть его изображение на мраморном полу.
– Сдал что-то братец, – с притворной заботой произносит Джоу Лахатал.
А-Лахатал смотрит на него невидящим взглядом.
– Что с тобой? – окликает его Змеебог.
– Боюсь, что га-Мавет более прав, чем мы с тобой хотим признать. Разве ты не чувствуешь на Варде присутствие какой-то иной, чуждой нам силы? Разве мы поступаем по своей воле и чувствуем себя абсолютно свободными? Разве некто тенью не стоит за нашими спинами?!
– Нет, – коротко отвечает Джоу Лахатал.
– Брат, брат! Не потеряй все!
– Хватит ныть, – говорит Джоу Лахатал. – Займись делом. И чтобы никого из них не осталось в живых.
– Ты действительно этого хочешь? – делает А-Лахатал еще одну бесполезную попытку.
– Поторопись, – доносится с трона.
А-Лахатал покидает пространство, в котором царит его брат, и с размаху погружается в зеленовато-голубые прозрачные воды моря. Это его стихия, его вечная любовь. Он идет по своим владениям между ветвей кораллов, высоких гранитных скал, белых песчаных глыб и остовов затонувших кораблей. Его все больше и больше подмывает двинуться туда, где в глубочайшей впадине моря, на дне, все эти годы спит Йа Тайбрайя. А-Лахатал мечтает однажды встретиться с древним чудовищем лицом к лицу, но всякий раз это желание покидает его, когда он представляет себе огромного монстра, поднимающегося из впадины.
* * *
Во всей их семье только Арескои нашел в себе силы сразиться с драконом и победить его. Но Арескри безрассуден...
Забрать человека в царство смерти – дело в общем-то несложное. Нужно только заглянуть ему в глаза, увидеть в них смерть и после этого легким прикосновением принудить душу следовать за собой. Это умение га-Мавет приобрел с самого рождения, и у него почти не случалось ошибок. В своем деле он был мастером и не задумывался над истоками мастерства – вплоть до разговора с Тиермесом.
Спуск в Ада Хорэ перевернул все в душе Черного бога: он испугался. Он впервые увидел, что носит в самой глубине своей души, и одновременно понял, что от себя никуда не убежишь, а значит, рано или поздно грозный Бог Смерти призовет его к себе; и никуда ему не деться, будь он хоть трижды бессмертным. То бездумье, с каким его братья носили Ада Хорэ внутри себя, раздражало и бесило желтоглазого бога – он был готов выть от бессильной ярости. Бессмертные! Бессмертные! Нагло обманутые, нагло обманувшие... Вот почему Тиермес так спокойно уступил ему когда-то свой трон и свои владения. Га-Мавет был в них всего лишь недолгим гостем, которого попросили временно присмотреть за вещами, пока настоящий хозяин изволит отсутствовать.
И все-таки надо было выполнять обещание, данное Джоу Лахаталу. Га-Мавет пришел к выводу, что главным защитником дерзкой девчонки является исполин Бор-донкай. Если бы не этот великий, надо признать, воин, то маленький отряд был бы уничтожен еще трикстерами или в битве под ал-Ахкафом и теперь братья-боги не метались бы в панике, предчувствуя появление путешественников в Сонандане. Впрочем, беспокойство они тщательно скрывали как друг от друга, так и от самих себя. И только Малах га-Мавет посмел признаться себе в том, как отчаянно он боится всего: и людей, которые не хотят умирать – и не умрут, и Тиермеса, коварного прекрасного бога.
Га-Мавет догонял маленький отряд, чтобы уничтожить Бордонкая.