крайних пределов. Всего можно достигнуть, и вместе с тем в справедливейшем, в законнейшем можно получить отказ. У большинства власть предержащих имеются любовницы, жадно берущие деньги, им предлагаемые, и затем распоряжающиеся деспотически своими возлюбленными. У иных сановников имеются секретари или доверенные лица, исполняющие обязанности любовниц и делящие деньги с своими доверителями. Безнравственность, бессовестность и бессмыслие высшей администрации превзошли все мошенничества и нелепости губернских и уездных чиновников. Надо пожить в Петербурге и иметь там значительные дела, чтобы изведать всю глубину и ширь беспутства центральной нашей администрации».

Но, разумеется, железнодорожным делом коррупция не ограничивалась. В 1860-х гг., рассказывает П. А. Кропоткин, «всем было известно, что невозможно добиться утверждения акционерного предприятия, если различным чиновникам в различных министерствах не будет обещан известный процент с дивиденда. Один мой знакомый захотел основать в Петербурге одно коммерческое предприятие и обратился за разрешением куда следовало. Ему прямо сказали в Министерстве внутренних дел, что 25 % чистой прибыли нужно дать одному чиновнику этого министерства, 15 % — одному служащему в Министерстве финансов, 10 % — другому чиновнику того же министерства и 5 % — ещё одному».

Не вполне ясна суть злоупотреблений министра внутренних дел в 1878–1880 гг. Л. С. Макова (документы на сей счёт не сохранились), но, судя по его самоубийству в 1883 г. и по тому, что хоронили его без государственных почестей, они были весьма значительны. Половцов в дневнике 1883 г. отмечает, что по маковскому делу «ревизия обнаруживает утайки громадных сумм».

Один из крупнейших коррупционных скандалов александровского царствования — т. н. Логишинское дело. Минский губернатор В. Н. Токарев в 1870 г. с помощью управляющего государственными имуществами в Минской губернии Севастьянова определил землю, принадлежавшую местечку Логишину, как казённую (что не подтверждалось никакими документами), после чего исхлопотал себе эту землю в виде награды за службу по символической цене. Прошения логишинцев в Петербург успеха не имели. Их бунт был, по приказанию присланного из Вильно генерал-лейтенанта А. Г. Лошкарёва, подавлен воинской командой с применением телесных наказаний, тюремного заключения и высылки, причём за эту акцию командир команды подполковник Э. Х. Капгер получил орден св. Владимира IV степени, а через некоторое время его произвели в полковники. Лишь несколько лет спустя логишинцы смогли достучаться до верхов. В 1875 г. Токарев лишился места минского губернатора. В 1876 г. суд признал логишинские земли собственностью местечка. В 1878 г. по этому делу началось следствие. Но только при Александре III удалось довести его до суда. В 1883 г. постановлением ГС Токарев был исключён из службы с лишением права вступать снова в какую-либо государственную службу, участвовать в выборах и быть избираемым в должности по назначению дворянства, городов и селений. Лошкарёва присудили к отрешению от должности, но от наказания освободили. Капгера приговорили к четырём месяцам тюрьмы. В отношении Севастьянова уголовное дело прекратили[614].

Важный штрих: Токарев — чиновник уже новой формации, он не старый николаевский бурбон: родился в 1827 г., окончил Училище правоведения! При этом репутация у него прескверная. Архиепископ Савва (Тихомиров), служивший в конце 1860-х — начале 1870-х гг. епископом Полоцким и Витебским, называет его типичным «восточным сатрапом», а В. П. Мещерский в 1876 г. сообщает, что Токарев, назначенный начальником подразделения Общества Красного Креста в Сербии, «осрамил… собою и общество… и русское имя». Лошкарёв ненамного его старше (1824 г.р.), хоть и не правовед, но окончил Николаевскую военную академию с награждением малой серебряною медалью, его имя было увековечено на мраморной доске в зале Академии.

Самое громкое дело этой эпохи — расхищение казённых земель в Уфимской губернии.

По инициативе Оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского (Уфимская губерния находилась в его ведении), в 1871 г. правительство разрешило отставным чиновникам и офицерам покупать у государства от 150 до 2000 десятин казённой земли. Целью было декларировано создание в регионе культурного земледелия. Покупки земельных участков совершались под контролем Министерства государственных имуществ, возглавляемого П. А. Валуевым, а затем А. А. Ливеном. Процесс этот довольно скоро приобрёл хаотический характер и привёл к тому, что около полумиллиона десятин земли оказались за бесценок (или даже бесплатно — в качестве награды за службу) в руках около 300 чиновников разного ранга — местных и петербургских. Крыжановский и Ливен, например, прихватили каждый по 6000 десятин, Крыжановский не забыл и своих семерых родственников, в том числе брата, зятя и дочь. Обогатились также правитель канцелярии Крыжановского А. Д. Холодковский, директор временного отдела Министерства госимуществ Ф. Д. Климов, управляющий госимуществами Уфимской губернии Ивашинцев, уфимский губернатор В. Д. Левшин и т. д. При этом значительная часть данных земель была занятна корабельным лесом и явно не могла быть использована для культурного (и вообще любого) земледелия. Но и земли без лесов также не использовались для заявленной цели.

Сенатор М. Е. Ковалевский, проводивший в 1880–1881 гг. специальную ревизию, писал в отчёте: «…из числа распроданных земель в Уфимской губернии [т. е. около 500 тыс. дес.], только до 3000 дес. разрабатываются самими владельцами. Остальные же земли сдаются в аренду соседним крестьянам, часто тем же башкирам, из владения которых они отрезаны, или переселенцам, частью остаются втуне лежащими. Прочное обзаведение и оседлость в массе новых землевладельцев является лишь в виде редкого исключения, и можно сказать безошибочно, что большая часть распроданных казной земель из рук лиц, водворение коих по смыслу закона было желательно, будет перепродана или крестьянам, или другим лицам». Ковалевский подсчитал, что казне причинён «денежный убыток, простирающийся по самому скромному вычислению до 1,079,000 руб.».

Итогом ревизии Ковалевского (уже при Александре III) стала отставка Крыжановского и почти всего его окружения. В отставку вынуждены были подать Валуев и Ливен. Но, скажем, Левшин был просто переведён губернатором в Ярославль. Некоторые чиновники (например, Ливен и Климов) вернули полученные земли в казну. Но мало кто последовал их примеру. А поскольку практически все сделки были заключены с соблюдением формальных условий, то, по словам Ковалевского, «к отобранию участков от частных лиц не может представиться законных оснований. Независимо сего нельзя упустить из виду, что уже значительная часть льготных участков перешла посредством перепродажи в третьи руки или заложена в земельных банках».

А сколько было чиновничьих афер помельче! Особенно на «диких» окраинах — на Кавказе и в Туркестане. «Слово „ташкентец“, т. е. член туркестанской администрации, стало техническим для обозначения чиновника-самодура и хищника… В русской литературе образовался целый отдел известий о позорных ташкентских „порядках“, но правительство оставалось глухим к этим заявлениям общественного мнения, а лица, выносившие сор из избы, подвергались даже гонениям»[615]. Впрочем, кое-что вскрывалось. А. Н. Куропаткин рассказывает: «К. П. Кауфману [туркестанскому генерал-губернатору], придававшему большое значение развитию коннозаводства в Туркестанском крае, было доложено, что для осуществления этого начинания недалеко от Ташкента имеются обширные пустующие земли, что их легко можно оросить и, передав на льготных условиях частным лицам, их инициативою