— Твои приспешники тебе не помогут. Выяснено, что они из Коса. Они уже под арестом в магистрате Ара.

— Теллиус! Барус! — все надрывалась она.

— Ты одна, леди Элайза. Криков твоих никто не слышит. Высокий, сильный, в алой одежде воина. На поясе — длинный сложенный хлыст.

— Выходи из ванны, — приказал он, — и готовься к рабским оковам.

— Нет! — надрывалась она, — Беги, Джуди! Зови на помощь!

— Не надо, — проронил мужчина.

— Да, хозяин. — Я взглянула на леди Элайзу: — Прости, госпожа. Я — рабыня, которой приказывают мужчины. — И встала на колени.

— Сука! Сука! — завизжала она.

— Да, леди Элайза, моя госпожа.

Не вылезая из воды, стараясь укрыться в пене, она в ужасе повернулась к рослому пришельцу.

— Это какая-то ошибка! Оставь меня! Ты вторгся в покои дамы!

— Выходи из воды, — повторил он, — тебя ждут оковы.

— Ни за что! — упиралась она.

— Ты девственница? — спросил он.

— Да! — с яростью бросила она.

— Если придется лезть за тобой в ванну, — пригрозил он, — я возьму тебя прямо в воде.

— Принеси мое платье!

Он подошел к лежащему на ложе платью, но не передал его ей, а осмотрел, держа против света. Нашел в рукаве иглу в крошечном футляре, вынул. Вернулся к ванне. Она испуганно отпрянула. Сполоснув иглу, он вытер ее полотенцем и вложил обратно в футляр. Я и не знала, что в рукаве игла, — так искусно спрятала она ее в складках ткани.

Стоя у края ванны, мужчина смотрел на леди Элайзу.

Иголка наверняка была отравлена. Наверно, ядом Канды.

— Ты разоружил меня, воин, — признала она. — Теперь, будь добр, принеси мне платье.

Кое-как скомкав, он отбросил платье к стене.

— Прошу тебя, — заговорила она. — Я богата. Я дам тебе много золота.

— Встань! — повелел он. — И подними руки над головой.

— Ты вторгаешься в мою частную жизнь!

— Скоро, — напомнил он, — у тебя не будет права на частную жизнь.

— Оскорбляешь мою скромность!

— Если ты рабыня, быть скромной тебе не позволено. Что правда, то правда.

— Пощади, воин! — взмолилась она.

— Повинуйся, или тебя высекут! — прикрикнул он.

Элайза Невинс встала в ванне, словно сдаваясь, подняла руки над головой.

Пришелец откровенно рассматривал ее — небрежно, оценивающе, не спеша.

Под взглядом горианского воина она дрожала от страха.

А он подошел к краю ванны, присел и принялся рассматривать что-то справа от нее. Она отступила назад, от него подальше. Он отогнал ладонью пену, стал внимательно изучать стенку ванны и мгновение спустя уже вытаскивал из тайника под плиткой маленький кинжал. Смыл с него яд, вытер полотенцем, как до этого иглу, и отбросил к стене, туда, где валялось скомканное платье. А я и не подозревала ни о существовании тайника, ни о запрятанном в нем оружии.

Элайза, подняв руки, стояла у противоположной стороны просторной, утопленной в полу ванны.

— Освободи меня! — предложила она. — Я хорошо заплачу. Он поднял на нее глаза.

— Я дам тебе столько, что ты сможешь купить вместо меня десяток рабынь!

— Но ни одна из них не будет Элайзой Невинс.

Она надменно вскинула все еще обвязанную цветастым полотенцем голову.

— Грамоту о порабощении смотреть будешь?

— Если можно, — ответила она.

— Подойди сюда, — распорядился он. — Руки не опускай.

Не опуская рук, она подошла к разложенному на полу манускрипту.

— Из тебя получится неплохая рабыня, — проговорил он. — Можешь опустить руки. Стань на колени — грамоту о порабощении женщина всегда читает стоя на коленях. — Рабыня! — это уже мне. — Сними с ее головы полотенце, дай ей вытереть руки.

— Да, хозяин.

Осторожно — как бы не наткнуться на запрятанную иголку или еще какое-нибудь хитроумное приспособление — сняла я полотенце с головы моей хозяйки. По ее плечам рассыпался каскад роскошных темных волос. Элайза отбросила их за спину.

— Да, — причмокнул мужчина. — Неплохая рабыня.

Элайза вытерла руки и с убитым видом сорвала с манускрипта ленту с печатью.

— Ты грамотная? — спросил мужчина.

— Да, — язвительно бросила она.

— Понимаешь, что это такое?

— Да. Приказ о порабощении.

— Кроме того, — продолжал он, — ты, разумеется, понимаешь, что по горианскому торговому закону — единственному закону, признаваемому всеми городами, — ты подлежишь порабощению согласно отдельному разрешению. Будь ты из Ара, я имел бы право, если удастся, сделать тебя своей рабыней, ведь у нас с тобой разные Домашние Камни. Но поскольку, называя себя леди Элайзой из Ара, из Шести Башен, на самом деле ты являешься Элайзой Невинс с планеты Земля, то подпадаешь под общее разрешение: на тебя может претендовать любой горианин.

У землянки нет Домашнего Камня. Ее можно схватить, сделать презренной рабыней. И никакой закон этому не препятствует.

— Ты принадлежишь первому, кому попалась в руки, — продолжал мужчина. — Приготовься. Сейчас, как рабыню, я посажу тебя на привязь.

Он вынул из-за пояса длинную веревку со скользящим кольцом и замком-защелкой.

— Подожди, — протягивая руки, сказала она.

— Да?

— Бойся связывать меня в этом городе! Я и в самом деле из Ара.

— Опиши Домашний Камень Ара, — потребовал он. Леди Элайза потерянно уронила голову.

Достигая совершеннолетия, юные граждане приносят клятву на верность городу и участвуют в ритуале, принимая из рук старших хлеб, соль и огонь. Во время этой церемонии каждый юноша, каждая девушка удостаиваются чести подержать в руках и поцеловать Домашний Камень города, после чего их венчают лавровыми венками и облачают в мантии, посвящая в граждане. Этого мгновения жителю Ара никогда не забыть. У землян Домашних Камней нет. На Горе гражданами становятся только по достижении определенного возраста, после прохождения испытаний. В большинстве горианских городов молодым требуется поручительство взрослых граждан, не связанных с ними кровным родством. Приходится им также предстать перед советом граждан, который определяет, достоин ли юный претендент чести приобщиться к Домашнему Камню города. Гражданство на Горе обретают не автоматически, просто потому, что довелось родиться в том или ином городе, а сознательно, после подачи прошения. Приобщение к Домашнему Камню — событие для горианина далеко не рядовое.