— Посмотри в зеркало, — сказала я. Она повернулась.

— Что ты видишь?

— Рабыню. — Опустила голову, губы тронула робкая улыбка. Так не похоже на Элайзу Невинс! Улыбнулась и я:

— Но рабыню, которой еще многому предстоит научиться. Она взглянула вопросительно.

— Слышишь шаги хозяина? Он спускается по наружной лестнице.

Она прислушалась:

— Слышу.

— Ты научишься прислушиваться к этим шагам. Снова испуганный взгляд.

— И вот так ты собираешься встретить хозяина? — поддела ее я. — Стоя, как свободная женщина?

Она поспешила встать на колени, в позу наслаждения.

— Я не умею доставлять мужчинам наслаждение, — едва не плача, призналась она.

— Научишься. Голову чуть выше. Она вздернула подбородок.

Не знаю, в чем тут дело, но рабские оковы делают женщину красивее. Отбрасываются запреты, мешающие женщине проявлять свою женственность, заставляющие запрятывать в тайники души свои самые сокровенные желания.

В комнату вошел Боек. На мгновение замер от неожиданности, потом ухмыльнулся. Перед ним в изножье кровати стояла на коленях рабыня.

— Все готово, — сообщил он нам. — В полночь я заткну рабыне рот и привяжу ее к седлу. А потом — прочь из Ара.

— Хозяину следует опасаться стражи, — предупредила я.

— Я подсчитал, стоя на крыше. Они летают через определенные промежутки времени.

— Понятно, хозяин. — Боек ничего не упустил. Не полагается на случай. Риск, конечно, есть. И все же я не очень боялась за него. Будь я стражником на тарне, вряд ли решилась бы его преследовать.

А он смотрел на Элайзу. Со связанными за спиной руками, за ногу прикованная цепью к кровати, она стояла перед ним в

позе наслаждения.

— Красивая рабыня, — протянул он.

— Полночь еще не наступила, хозяин, — проговорила она.

Он развязал ей руки.

— Подай мне вина, рабыня.

Я затаила дыхание.

Она наполнила кубок из принесенного мною кувшина.

— Не так, — прошептала я и в двух словах объяснила, как подают вино.

— Вина, хозяин? — спросила она.

— Да, рабыня.

Встав перед ним на колени, присев на пятки, опустив голову, обеими руками она протянула ему кубок.

Он принял кубок, выпил, не сводя с нее глаз. Похоже, вполне доволен новым приобретением.

— Принеси миску, — приказал он мне. — Налей в нее вина, дай этому животному.

— Да, хозяин.

Я отыскала миску, налила немного вина, поставила на пол перед Элайзой. Опустив голову, та вылакала вино из миски.

— Ты заставляешь меня пить как животное.

— Ты — рабыня, — ответил он.

— Да, хозяин.

Он учил ее быть рабыней.

— А теперь, — провозгласил он, — ты подашь мне второе вино.

Элайза испуганно обернулась ко мне. Второе вино — это она сама! Это вино ее рабства. Она перевела полные ужаса глаза на Боска.

— Я выйду, хозяин, — сказала я.

— Я не умею доставлять мужчине наслаждение, хозяин, — проронила Элайза.

Боска это в восторг не привело.

— Правда не умею, хозяин! — Из глаз ее потекли слезы. — Прости рабыню, хозяин!

— Принеси плетку, — велел мне Боек.

Я сходила за плеткой.

— Я буду стараться, хозяин! — закричала Элайза. Потом в отчаянии взглянула на меня. — Прошу тебя, госпожа, помоги мне! Помоги, госпожа, пожалуйста!

— Рабыня просит помощи? — осведомилась я.

— Рабыня Элайза умоляет госпожу о помощи. Я глянула на Боска.

— Научи ее, — усмехнулся он, — плеткой. Я коснулась плеткой ее шеи:

— Опусти голову, рабыня. Она послушалась.

— Хоть ты всего лишь рабыня, хозяин позволяет тебе служить ему. Это большая честь.

Она замерла, объятая страхом. Потом до нее начало доходить, что за честь это для нее, рабыни.

— Перед тобой — блестящая возможность служить хозяину.

— Да, госпожа.

— У такого человека, как Боек из Порт-Кара, много женщин. Оставит ли он тебя себе, бросит ли своим людям, продаст или просто отшвырнет?

Она дрожала.

— Не сумеешь угодить — тебя могут убить.

— Я постараюсь угодить, — пробормотала она.

— Хочешь ли ты служить своему хозяину?

— Да, — отвечала она. — Да, госпожа!

— Припади к его ногам, — велела я. — Зубами развяжи ремни на его сандалиях.

Она повиновалась.

— Теперь целуй и лижи под левой голенью. Она послушно выполнила указание.

— Желай угодить своему хозяину, как угождает рабыня.

— Желаю! — вдруг хрипло выдохнула она.

Я рассмеялась, отступила назад. Она ошарашенно подняла голову. В глазах стояли слезы.

— Нет! Я этого не говорила!

Боек со смехом скользнул на меха подле нее, опрокинул ее на спину.

— Будет время — я научу ее любовным ласкам, — сказал он мне. — Совершенно невежественная рабыня.

— Нет, — рыдала она. — Я не рабыня! Я не рабыня!

Боек поцеловал ее шею, она закрыла глаза. Тонкие руки вцепились в его мощное тело.

— Я не рабыня, — не открывая глаз, твердо произнесла она.

— Потрогай, — со смехом сказал мне Боек, — Вся горит и истекает от желания.

У нее вырвался горький возглас.

— Бесполезно, бесполезно, Элайза! — хохотала я.

Она в ярости взглянула на меня.

— Ты — рабыня, Элайза!

Как приятно было мне в этом убедиться!

Она неистово запрокинула голову, замотала ею из стороны в сторону. Рука Боска ласкала ее.

Я поймала ее безумный взгляд. Все еще пытается сохранить образ землянки. Но чувственность берет свое, все труднее ей владеть собой, все труднее сопротивляться охватывающей все ее существо страсти. Изо всех сил боролась она с живущей в душе горианской рабыней. Но рядом — Боек из Порт-Кара. В объятиях такого мужчины вряд ли сумеет она одержать верх в этой борьбе. А он играл с ней, позволял сопротивляться, то давал почувствовать себя сильной, когда, казалось, еще усилие — и она устоит, то снова, будто исподволь, доводил до изнеможения, до беспомощных рабских судорог. И игру эту она прекрасно понимала.