судебными органами на оставшуюся недвижимость и банковские счета банкира, А.А. Ралль все же устраивал в своем саду на Мойке веселые народные развлечения.

Посудите сами, ну чем не «пир во время чумы»? Но газета «Северная пчела» 15 августа 1827 г. бодро известила столичных жителей: «В прошлую субботу, 13 августа, г. Доминик Далокка дал в саду барона Ралля, за Поцелуевым мостом, большой воксал, с иллюминациею, музыкою, пением, представлением на лошадях, фейерверком и балом. В увеселениях не было недостатка: там были и хорошие хоры музыки, и цыгане со своими песнями и плясками, и вольтижеры, и плясуны на канате, и весьма забавный карло, тешивший зрителей своими прыжками и кривляньями, и разные кукольные комедии и прочее. В 11-ом часу сожжен был фейерверк».

Столь бодрая информация о жизнерадостном публичном гулянье, опубликованная газетой, совпала с полным банкротством хозяина сада барона Ралля и грозным судебном решением о выставлении всего его имущества, в том числе и дома № 108 с его огромным участком, простирающимся от набережной реки Мойки до Офицерской улицы, для продажи за долги на столичном аукционе.

Разоренный и больной, барон Александр Александрович Ралль скончался 23 апреля 1833 г. и был похоронен на Волковском лютеранском кладбище. Его дома, дачи, предприятия и поместья продали на аукционе для уплаты кредиторам. По решению императора Николая I, его вдове с детьми оставили дом на Английской набережной (№ 72) в память о великих пожертвованиях покойным Раллем на нужды Отечественной войны с Наполеоном.

Особняк барона А.А. Ралля на набережной Мойки (№ 108) известен тем, что в нем в начале войны с Бонапартом располагались Комитеты по организации местного ополчения. Губернское дворянское собрание на заседании в доме на Мойке 17 июля 1812 г. приняло историческое постановление создать народное ополчение столицы во главе с М.И. Кутузовым. Будущий фельдмаршал, приняв предложение дворянского собрания, учредил тогда два Комитета, первый из которых в те дни занимался приемом добровольцев, их обучением и вооружением; второй – снабжением и сбором пожертвований. 1 октября 1812 г. петербургское ополчение, сформированное из добровольцев: крепостных крестьян, дворовых людей, ремесленников, чиновников и отставных военных, – выступило в поход на помощь П.Х. Витгенштейну, прикрывавшему столицу от французской армии.

Выставленный на аукционной торг усадебный участок с домом барона Ралля на левом берегу Мойки (№ 108), 22 марта 1830 г. император Николай I повелел откупить в казну для постройки на нем здания Сиротского дома, с передачей его Санкт-Петербургскому приказу общественного призрения. Столичный Комитет по строению заказал архитектору Д.И. Квадри перестроечный проект усадебного особняка с учетом приспособления его внутренних помещений к специфическим задачам нового столичного социального заведения, но в пределах утвержденной царем сметы в размере 232 тысяч рублей. Однако покупка на торгах участка из-за отсутствия в казне необходимых финансовых средств тогда не состоялась. Подготовленный зодчим перестроечный проект так и не был востребован.

5 декабря 1830 г. особняк с огромным усадебным участком на Мойке на торгах приобрел доверенный представитель камер-юнкера А.Н. Демидова за 116 000 рублей.

Анатолий Николаевич Демидов считался тогда самым богатым и знатным представителем прославленного рода уральских промышленников. Филантроп и меценат, в самом лучшем смысле этих слов, Анатолий Николаевич почти всю жизнь провел за границей и лишь изредка наезжал в Россию. Одно время секретарем у него служил В.В. Стасов. Меценат был женат на племяннице Наполеона I – принцессе Матильде, герцогине де Монфор. Правда, брак закончился разводом и был бездетным. Близ Флоренции А.Н. Демидов владел огромным имением Сан-Донато, в 1840 г. Великий герцог Тосканский даже пожаловал ему титул князя Сан-Донато. В своем княжестве Анатолий Николаевич завел собственную гвардию. Он всегда приходил на выручку русским, живущим за границей. По его заказу К.П. Брюллов написал картину «Последний день Помпеи». Князь не только покровительствовал художникам, но и помогал писателям и поэтам, учреждая для них именные стипендии и денежные пособия.

Молодой меценат, приехав в 1830 г. из Парижа на родину, был поражен положением бедноты в Российской империи. В письме императрице Александре Федоровне он тогда писал: «Столь драгоценный для меня пример внушает и мне мысль при вступлении моем в права совершеннолетия учредить в сей столице заведение, которое могло бы принести существенную пользу и остаться памятником желания моего не отстать от предшественников моих в делах благотворения и пользы общественной.

Анатолий Николаевич Демидов

Предлагаемое мною заведение состоит в том, чтобы доставить бедным сей столицы возможность пристойными средствами трудолюбия доставлять себе или пропитание, или же пособие нуждам своим, не быв в тягость ближнему и не прибегая к постыдному для человечества способу испрашивать подаяние…»

А.Н. Демидов перед обращением к императрице в течение двух месяцев изучал работу известных европейских работных домов и сформировал для себя основные организационные принципы столичного российского работного дома.

В конце обращения к Александре Федоровне камер-юнкер Анатолий Николаевич писал: «Пусть этот дом будет свидетелем бессилия и бедности так же, как когда-то был свидетелем могущества и роскоши».

В июне 1830 года император Николай Павлович одобрил желание камер-юнкера А.Н. Демидова учредить на родине трудовой дом и, утверждая постановление Комитета министров об основании в Санкт-Петербурге Демидовского дома призрения трудящихся, отметил: «Желая почтить память покойного родителя своего и подражая достойным примерам русских благотворителей: Шереметевых, Голицыных, Румянцевых, Демидовых и многих других – молодой Демидов пожертвовал для этого 500 000 рублей». За столь активную благотворительную деятельность А.Н. Демидов был награжден орденом Св. Анны II степени и назначен императором потомственным попечителем этого заведения. Однако камер-юнкер А.Н. Демидов бóльшую часть жизни провел в своих европейских имениях и вотчинах, а практические административные попечительские обязанности за него выполнял в России по доверенности шталмейстер Иван Дмитриевич Чертков.

Попечительство о Доме и его обитателях доверялось не только действительным членам попечительского Совета, но и почетным доброхотам, среди которых с 1837 г. в течение нескольких десятков лет состояла Аврора Карловна Карамзина – вдова сына знаменитого русского историка.

Первоначально директором Дома некоторое время являлся камер-юнкер Павел Дмитриевич Дурново, двоюродный брат учредителя А.Н. Демидова, а затем в течение двадцати пяти лет им бессменно руководил Андрей Петрович Турчанинов, составитель не только «первых временных правил» этого первого социального российского учреждения, но и его последующих этапных уставов, утверждаемых российским императором.

19 марта 1833 г. Государственная комиссия, удостоверившись в выплате всех задолженностей, оставленных бароном А.А. Раллем, и, убедившись в полном и качественном завершении намеченных проектом строительных работ, подписала акт о готовности Санкт-Петербургского Демидовского Дома призрения трудящихся к приему в него намеченного состава городского населения. В акте приемки комиссия специально отметила, что Дом призрения по своему статусу и