– Не надо тебе сегодня работать, – посоветовала она. – Утром придумаем, что делать.

Погруженные в заботы столь неотложные, они по-прежнему не вспоминали о крошке Джоан. Но вспомнили, когда подошли к борделю, испытав некоторое потрясение, потому что девушка стояла снаружи между двумя мужчинами и в обществе хозяина. Было ясно, что дела приняли прескверный оборот.

Вальдус Барникель кипел от ярости. Булл благостно улыбался, а хозяин борделя пребывал в смятении.

– Ты предложил мне девственницу! – гремел новоиспеченный олдермен.

– Она и была с утра, – извинялся тот. – Я думал, сир, что вы прибудете раньше.

– И прибыл бы, – изрек олдермен, презрительно посмотрев на Булла, – но я находился у короля Эдуарда! Он говорил со мной о парламенте, – пояснил Вальдус в качестве последнего напоминания аристократу о своем превосходстве.

– Ею лишь раз и попользовались, – пробормотал хозяин, испуганно глянув на Булла.

– Я, – подтвердил тот со спокойным удовлетворением.

Скороспелый олдермен, он же парламентарий, вытаращил глаза.

– На что она мне, по-твоему, после этого старого пердуна? – вскричал он, ярясь на проклятого аристократа.

Хозяин борделя испугался, что дело кончится дракой. Но гнев рыботорговца доставлял Буллу нескрываемое удовольствие.

– Похоже, я успел первым, – сказал он без обиняков.

– Хам! – набросился Барникель на хозяина. – Вот как ты поступаешь с верными клиентами! Клянусь Богом, я отправлюсь к другим, а сюда ни ногой!

– Значит, не хочешь ее? – осведомился Булл.

– Не больше, чем собаку! – проревел Барникель.

И замолчал, не зная, что делать дальше. Он пришел с твердым намерением получить женщину. Но девушка стояла бок о бок с его заклятым врагом, который, как выяснилось, управился первым, и гордость не позволяла Барникелю к ней прикоснуться. Как же быть?

В эту секунду подоспели сестры Доггет.

– Возьму девицу Доггет, – угрюмо заявил он. – Ту, что обычно.

– Это которую? – Хозяин борделя так переполошился из-за поворота событий, что позабыл.

Барникель уставился на него:

– Марджери, разумеется.

Сестры в ужасе переглянулись. Они думали лишь об одном: если олдермен подцепит что-то от Марджери, расплата будет нешуточной. Он разнесет бордель в щепки. Их, вероятно, вышвырнут. Времени на разговоры не было, и одна шагнула вперед.

– Вечно он хочет меня, а сестру – никогда, – улыбнулась она. – Идем, голубчик!

Затруднений не предвиделось. Марджери давно рассказала ей, что ему нравилось.

Но для настоящей Марджери, покинутой внизу, одна закавыка осталась. Она спешно готовилась извиниться перед несчастной Джоан. Они обещали защитить ее – и вот что вышло!

Однако странно – ни тени упрека в глазах. Наоборот, девушка смеялась. Покуда Марджери Доггет таращилась на нее, Джоан улыбнулась Буллу и поцеловала в губы.

– Позвольте проводить вас до моста, – предложила она.

Джоан рассталась с Буллом перед самым мостом, понимая, что ей повезло. Больше чем повезло. Многие мужчины, услышав ее рассказ, посмеялись бы, а то и вовсе не поверили. Но не Булл. Сперва он стоял в оцепенении. Затем покачал головой и произнес:

– Это самая отважная речь, какую я слыхивал. – После хмыкнул и продолжил: – Ладно, я помогу тебе. Ты вправду думаешь, что у тебя получится?

– У меня нет выхода, я должна, – ответила она просто.

Закон был достаточно ясен. Человек, приговоренный в Лондоне к казни, мог избежать петли только одним путем, за исключением помилования. На него должна предъявить права шлюха.

Процедура была досконально прописана. Женщина обязана принародно предстать перед судьями одетой в полосатое белое платье и чепец, официально свидетельствовавшие о роде ее занятий, и с покаянной свечой в каждой руке. Она была обязана назваться невестой узника. Если осужденный в Лондоне соглашался жениться на ней, его освобождали и свадьбу справляли незамедлительно. Церковь, хотя и владела борделями, приветствовала подобное избавление от жизни во грехе. Власти, конечно, держались того же мнения. Таких случаев описано мало. Неизвестно, правда, цеплялись ли проститутки за свое доходное ремесло, не желая идти замуж за нищих, или мужчины предпочитали женитьбе смерть.

И план сестер Доггет заключался именно в этом. Джоан должна была на день стать проституткой. Ей следовало по всем правилам поступить в «Собачью голову», чтобы имя заверил бейлиф. Затем она могла истребовать своего мужчину. Они сочли это величайшим приключением в своей жизни.

– Но я не могу сходиться с мужчинами взаправду, – возразила девушка. – У меня просто не получится. – Джоан покачала головой. – А что до Мартина… – Потому-то она и не осмелилась поделиться с ним замыслом. Он отказался бы, конечно, и выдал всю затею. Ей вспомнилось скорбное и в то же время неистово гордое лицо жениха. – Если у него хоть даже мысль возникнет… – Ее голос увял.

– Мы тебя защитим, – пообещали сестры. – Мы можем продержать тебя ночь нетронутой. – Это их крайне развеселило. – Ну и хохма! – визжали они. – Вот потеха!

Однако нежелание Джоан являлось уязвимой частью плана. Она не думала, что власти будут допрашивать ее слишком пристрастно о причинах столь недолгого пребывания в борделе. В конце концов, бесчестья и без того хватит – одно появление в презренном одеянии в качестве записной шлюхи останется клеймом на всю жизнь. Но они, мнилось ей, могли рассудить иначе, когда бы узнали, что она не отработала ни часа. Об этом девушка тоже тревожилась все утро, но выхода не видела.

При взгляде на цветущего купца в маленькой мансарде ее осенило. Во-первых, если она выложит ему все, то как он поступит – пожалеет, не полезет насильничать? А во-вторых, достанет ли ему таланта убедить хозяина, а при надобности – и власти в том, что она действительно выполнила свои обязанности?

Буллу, взиравшему на эту странную, серьезную маленькую особу, дело представилось удивительным. Одно лишь то, что она посмела!

– Боже ты мой, – произнес Уильям после того, как согласился помочь, – повезло же твоему юноше! Имей в виду, – добавил он, с внезапным смущением подумав о жене, – что, если до этого вдруг дойдет, я не скажу при всем честном народе, что поимел тебя, – только судьям, с глазу на глаз. Но дело устроится, смею предположить. Если хозяин борделя поверит, что так и было, этого вполне хватит.

– Но есть еще одно, – добавила она. – Когда Мартина освободят, вы должны сказать ему, как было на самом деле. Я не хочу, чтобы он гадал…

– Разумеется, – усмехнулся Булл.

Но он и не мечтал о чудесном совпадении, ожидавшем его, когда они с девушкой наконец спустились. Там ошивался чертов рыботорговец Барникель, побагровевший от ярости, едва открыл, что его опередил Булл.