— А если это мой единственный шанс застать Луи в живых? Услышать его последний вздох? — В голосе Лоры звучали трагические интонации.

— Не говори таких вещей! — воскликнула Эрмин. — Я уверена, что нам отдадут Луи в добром здравии.

— Хорошо, я тебе верю, — со вздохом сказала Лора, не смея больше настаивать на своем. — Я подожду, но это так нелегко! Теперь, когда на нас обрушилось такое испытание, я спрашиваю себя: как я могла расстаться с тобой? Судьба дважды вырвала у меня мое дитя! Дважды! Я не могу больше.

Она беззвучно заплакала, закрыв лицо руками. В этот миг появился Тошан. Это грустное зрелище ранило его в самое сердце.

— Лора, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вам сына, — заявил он. — Вы верите в Бога? Тогда молитесь, как это делает Мадлен. Она сказала мне, что ночь напролет не сомкнула глаз. Мне хотелось бы надеяться, что в этом мире еще есть справедливость. Матери не должны так страдать.

На пороге кухни вырос Жослин. Услышав слова зятя, он подавил нервный всхлип. У него будто открылись глаза, он осознал благородство Тошана.

— Спасибо, сын! — непроизвольно вырвалось у него. — Тошан, я вас так назвал, потому что я бы гордился, будь я вашим отцом. Быть может, когда-нибудь вы сможете уделить мне частицу той сыновней привязанности, что вы питали к Анри Дельбо.

— Быть может… — со вздохом произнес Тошан.

Тут в кухню вошла Шарлотта в голубой ночной рубашке. Она явно не выспалась. Мирей, решив выдворить всех из своей вотчины, заявила:

— Будьте любезны, освободите кухню. Отправляйтесь в столовую. Я накрою стол для завтрака.

Это положило конец разговору. Тошан недоуменно взглянул на Жослина, а Лора, взяв за руку Шарлотту, вышла. Почти тотчас явилась Мадлен с детьми. Кормилица была в своем сером платье с белым воротничком, с косами, спускающимися на спину, — казалось, будто она и не покидала дом. Мари и Лоранс чинно стояли рядом. Мукки кинулся к матери.

— Мама, я знаю, что вы с папой отправляетесь искать Луи. Передай ему от меня этот пакет. Здесь мои оловянные солдатики.

Взволнованная Эрмин обняла сына.

— Спасибо! — шепнула она.

Лора, не в силах усидеть на месте, вышла из гостиной. В руке у нее был любимый плюшевый мишка Луи.

— Его Ноно, — протянула она игрушку Эрмин. — Возьми, он так его любил. Может, это и глупо, но сама мысль о том, что игрушка у тебя, способна меня утешить. Хотя, видит Бог, если бы не эта плюшевая игрушка, Луи сейчас был бы с нами.

Несмотря на то, что нервы у всех были натянуты, завтрак прошел спокойно. Все было сказано накануне, поэтому за столом царило молчание. Даже дети не осмелились переговариваться.

В условленный час явился Симон, и они с Тошаном отправились запрягать собак. Эрмин охотно проводила бы их на псарню, но сочла более благоразумным остаться с родителями до самого отъезда. Озабоченная, она лихорадочно мерила шагами коридор, перекинув анорак через руку и держа наготове шарф и варежки. Телефонный звонок заставил ее подскочить. Она бросилась в кабинет и сняла трубку. Тихий женский голос, в котором сквозили замешательство и страх, скороговоркой произнес:

— Луи Шарден у меня в Дебьене. Прошу, приезжайте, он очень болен. Вы найдете его в доме за лесопилкой, на окнах розовые занавески, а под навесом колокольчик.

— Но кто вы? — спросила Эрмин.

Ответа не последовало. Связь прервалась. Тут подоспели Лора и Жослин.

— Что случилось? — спросил побледневший Жослин. — Дали указания, куда положить выкуп? В понедельник я отправлюсь и отвезу деньги, куда они пожелают.

— Папа, звонила женщина! — объяснила Эрмин. — Но она хочет помочь нам. Это просто чудо! Я знаю, где Луи. Слава тебе Господи! Какая удача!

Она не посмела сказать, что братишка болен. Тревога позвонившей женщины казалась искренней. «Трамбле, должно быть, в отлучке, иначе бы она не посмела звонить сюда! — подумала она. Но мгновение спустя забеспокоилась: — Что, если это ловушка?»

— Дорогая, поезжайте скорее! Ты говоришь, что это чудо. Я жажду увидеть свое сокровище, моего маленького Луи.

— Лора, несомненно, все будет в порядке, — заявил Жослин. — Будь мужественной. Нынче вечером наш сын будет здесь.

Молодая женщина обняла их и, не задерживаясь долее, вышла, чтобы предупредить Тошана и Симона. Четверть часа спустя упряжки выехали на местную дорогу.

Вокзал Сен-Жером, в тот же день

Никто не обратил внимания на рыжеволосую молодую женщину в сером пальто и ботинках, садившуюся в поезд, идущий в Квебек. В этот день на перроне станции Сен-Жером, рядом с поселком Дебьен, было немного народу. Альбертина Пуатвен, вдова Ганьон, с небольшим чемоданом в руках села в вагон, надеясь, что отправление поезда не задержится. На лице ее было несколько кровоподтеков. Она покидала поселок, где родилась, где всю жизнь проработали ее родители, которые, уйдя на покой, поселились близ Сент-Эдвиж.

Этой ночью все ее мечты разбились вдребезги. Поль Трамбле никогда не женится на ней, и ей хотелось бы больше никогда не встречаться с этим человеком.

«В армии нужны добровольцы, — размышляла она. — Я там пригожусь. Или устроюсь работать на военный завод в Квебеке, где производят боеприпасы».

Альбертина приняла решение. Мысль поддержать родину в трудные военные времена пришла ей еще в сентябре. Если бы не связь с Трамбле, она бы определилась еще раньше. Но теперь ее больше ничто не удерживало. Она должна забыть Дебьен и дом, куда она вошла после свадьбы и где потом умирал ее муж. Больше всего ей хотелось стереть из памяти Приют Фей, эту пещеру, угнездившуюся на крутом обрывистом берегу, куда добраться можно было лишь с риском для жизни. Некоторые смельчаки порой решались углубиться в скалистый лабиринт, но Альбертину это никогда не привлекало.

Поезд медленно, толчками двинулся с места под стук колес. Пассажирка кончиками пальцев провела по бровям, по распухшей скуле и носу. Она вздрогнула от боли. «Вот скотина! — подумала она. — Убийца!» Крупные слезы катились по ее щекам. Поль Трамбле что есть силы ударил ее по лицу. Это была ничтожная цена за мучения маленького мальчика, которого она не смогла защитить. «Я-то поправлюсь, а вот мальчик мертв», — с горечью думала она.

Альбертина порывисто достала из сумочки платок и высморкалась. В купе больше никто не подсел, и это было ей на руку. Ей совершенно не хотелось поддерживать беседу, или чтобы глазели на ее лицо со следами побоев. Прикрыв глаза, она погрузилась в хаос недавних жутких воспоминаний. «Поль продолжал пить. И я так разозлилась! Конечно же, он спал с этой женщиной из Валь-Жальбера. В конце концов он заснул, разлегшись поперек моей кровати. А я пошла еще раз взглянуть на малыша. Боже, он бредил. Жар усилился. И вот я просто обезумела, я так громко плакала, что меня — о ужас! — услышал Поль. Скотина, грязная скотина! Я хотела бежать за доктором, но он мне помешал. Просто псих! Он едва не размозжил мне запястья. Он меня не любит и никогда не любил! Потом он принялся мучить мальчика, встряхнул его, обрызгал холодной водой бедного крошку».