Речь шла о надежности обеспечения Германии энергоносителями. По мере того как обострялось экономическое соперничество между центрами силы мирового капитализма, увеличивалось и стратегическое значение этих поставок. Конкуренция евро и доллара на финансовых рынках оказывалась неотделима от борьбы за влияние в России.

Либералы в Бундестаге кричали, что это помощь в национализации частного предприятия[352]. В берлинских правительственных кабинетах не поддавались подобной пропаганде, поскольку прекрасно понимали, что расширение империи Газпрома, акциями которого уже много лет преспокойно владели иностранные капиталисты, ничего общего с национализацией не имело.

Участию немецких фирм в разделе ЮКОСа помешала не истерика либералов, а вмешательство американских конкурентов.

Основной владелец ЮКОСа — МЕНАТЕП (Group Menatep) — обратился в суд в американском городе Хьюстоне и добилась решения о запрете на проведение аукциона по продаже «Юганскнефтегаза». МЕНАТЕП грозился продолжать судебные преследования. Надо сказать, что действия хьюстонского суда, не имевшего никакого юридического основания вмешиваться в конфликт, происходивший в России, не слишком отличались от отечественного «басманного правосудия». Однако команду Путина они напугали. Первоначальный сценарий был сломан.

Аукцион состоялся в назначенный срок, но его результат оказался неожиданным. Неизвестно откуда прибыли представители таинственной компании «Байкалфинансгрупп», зарегистрированной в Тверской области, и не встречая особого сопротивления со стороны остальных претендентов, купили «Юганск» за 9,35 млрд долларов. Единственный конкурент— «Газпромнефть» — отказался торговаться. Правда, «Байкалфинансгрупп» внес лишь задаток в 1,7 млрд долларов, оставшуюся сумму обещали перечислить до 18 января 2005 г. Еще до наступления этой даты «Байкапфинансгрупп» прекратил свое существование.

Продажа «Юганскнефтегаза» поразительным образом напоминала залоговые аукционы середины 1990-х гг. «История развития экономических отношений в России сделала очередной виток по спирали, — писала газета «Ведомости», — змей вонзил зубы в собственный хвост — залоговые аукционы вернулись. Ходорковский потерял свою собственность так же, как и получил, но радоваться этому не стоит»[353].

Тем временем эксперты терялись в догадках, кто стоит за загадочным покупателем «Юганскнефтегаза». Основных версий было две — Газпром и «Сургутнефтегаз».

Ведь интересы «Байкалфинансгрупп» на аукционе представляли два сотрудника «Сургутнефтегаза». В скором времени Владимир Путин, находившийся с визитом в Германии, внес ясность в вопрос о новых хозяевах компании: «Насколько мне известно, акционерами “Байкалфинансгрупп” являются исключительно физические лица, — заявил он. — Но это лица, которые многие годы занимаются бизнесом в сфере энергетики»[354]. Очевидно, президент хорошо знал эту группу лиц и даже был знаком с их планами, поскольку добавил, что новые собственники «Юганска» намерены развивать отношения с другими энергокомпаниями России, в том числе и государственными. Он также упомянул китайскую компанию “CNPC”, которая, возможно, «примет участие в работе этого актива»[355].

Покупатели «Юганска» так и остались неназванными. Было лишь ясно, что речь идет о ком-то из ближайшего окружения президента. Невыясненным остался и вопрос о том, откуда группа частных лиц достала миллиарды долларов, необходимые для сделки. Однако вскоре все это потеряло всякое значение. Не прошло и нескольких дней, как «Байкапфинансгрупп» перепродала акции «Роснефти».

После сложных комбинаций государство все же решилось открыто взять активы ЮКОСа в свои руки. Тем временем Газпром вдруг принялся продавать свой филиал «Газпромнефть», к которому предполагалось присоединить Юганск. За номинальную сумму в 30 млн долларов «Газпромнефть» перешла к неизвестной фирме. Спустя еще недолгое время было объявлено, что и эта фирма отойдет к «Роснефти».

«Наверное, после того как опустится занавес, возникнет мощный нефтяной концерн, — констатировала немецкая “Die Welt”. — Он будет называться государственным. Интересы “частных лиц”, а вернее, интересы команды президента будут защищены. Российская экономика до сих пор функционирует по принципу матрешки. Она непрозрачна, так же как эта игрушка. Но в центре, когда открывается последняя матрешка, всегда стоит частный интерес»[356].

Выдающийся русский историк Михаил Покровский однажды заметил, что самое трудное для деспотического режима — найти такие методы управления, которые позволили бы сочетать полицейский произвол с уважением к закону.

Российский капитализм начала XXI в. столкнулся с той же проблемой, что и в конце XIX в. Чтобы буржуазные порядки успешно функционировали, необходимо определенное уважение к закону, свободная от политического влияния судебная власть и пресса, способная объективно информировать читателя о положении дел. Но чтобы удерживать в подчинении многомиллионный народ, лишенный социальных гарантий и отчужденный от собственности, требуется жесткий авторитарный режим. Многочисленная и бесконтрольная бюрократия становится все более прожорливой и все менее эффективной. В итоге режим начинает плодить себе врагов в той самой среде, интересы которой, вроде бы, призван защищать.

Деловые круги были готовы терпеть издержки авторитаризма до определенного предела. Но власть, подталкиваемая внутренней логикой собственных решений, уже не способна была остановиться. В свою очередь, либеральная оппозиция, следуя логике политической борьбы, становилась более радикальной. Она тоже оказывалась заложником собственных лозунгов. Во имя избавления от режима Путина требовалось дестабилизировать тот самый социальный порядок, который единственно гарантировал реализацию либерально-капиталистической модели в отечественных условиях.

БЕСЛАН

9 мая 2004 г. во время торжественного мероприятия в Грозном был взорван Ахмат Кадыров, только что избранный президентом Чечни. Взрыв был осуществлен технически очень «чисто» (число пострадавших было минимально), в тщательно охраняемой зоне, что напоминало скорее «почерк» армейских спецслужб, нежели боевиков.

К тому времени события в Чечне давно уже перестали определяться местными факторами. Оккупированная республика превратилась в арену борьбы не только и не столько между военными и боевиками, сколько между различными силами, противостоявшими друг другу в Москве. Соперничество между органами госбезопасности и военными, администрацией президента, правительством и спецслужбами вылилось в очередной кризис. Взрыв 9 мая лишь показал, что события выходят из-под контроля.

В ночь на 22 июня 2004 г. около 300 боевиков неожиданно осадили здание МВД Ингушетии, городской и районный отделы внутренних дел Назрани, Карабулака и станицы Орджоникидзевская, а также назрановский погранотряд. Переодевшись в форму федералов, они захватили блокпосты, проверяли документы и расстреливали в упор тех, кто предъявлял удостоверения милиции. Пять часов вторгшиеся в республику боевики оставались хозяевами положения. В ту ночь погибли 79 человек, из них 49 сотрудников правоохранительных органов, 113 человек получили ранения. С оружейных складов в Назрани забрали большое количество оружия.