Когда самолет наконец взял курс на восток, хорошенькая стюардесса в кимоно вышла в салон из пилотской кабины, и Сато спросил:

— Хотите есть или пить, Боттом-сан?

Ник отрицательно покачал головой. Стюардесса приняла заказ Сато: тако-су, затем тунец с перцем, суномоно — гигант специально подчеркнул, что хочет к нему соус пондзу и майонез-васаби — и жаренный на гриле кальмар с соево-имбирным соусом. Еще он заказал набэяки-удон, но без яйца-пашот. И сакэ.

Когда стюардесса повернулась к Нику и поклонилась с безмолвным вопросом — не передумал ли он и не закажет ли чего-нибудь? — Ник сказал:

— Да. Мне тоже сакэ.

Женщина ушла, и Сато спросил:

— Вам не нужна медицинская помощь, Боттом-сан? У одного из членов экипажа есть военно-медицинская подготовка, необходимое оборудование и лекарства.

Ник снова покачал головой.

— Всего несколько царапин, и ребра повреждены. Мне их перевязали.

Несколько минут они летели молча. Два двигателя были такими тихими, что в салон почти не проникало шума. Единственным признаком их работы была слабая вибрация, передававшаяся на пол и ручки кожаного кресла. Ник почти задремал, когда раздался голос Сато:

— Вы не нашли своего сына, Боттом-сан?

— Нет, не нашел.

— И нет никаких сведений о том, где он?

Ник пожал плечами.

— Что вы здесь делаете, Сато? Ведь вы до завтрашнего дня должны были оставаться в Вашингтоне, с мистером Накамурой.

Шеф службы безопасности — или профессиональный убийца? — проворчал:

— Накамура-сама возвращается в Денвер завтра. Но сегодня у компании открылся рейс в аэропорт Джона Уэйна, и он предложил мне вылететь сюда, чтобы вы гарантированно попали на самолет.

— А если бы я не появился? — спросил Ник. Он ясно понимал, что никто не обыскивал его и что на его левом бедре висит полностью заряженный «глок».

Сато неловко пожал плечами.

— Я бы связался с властями и стал выяснять вашу судьбу, Боттом-сан. Начал бы с помощника шефа полиции Амброуза, которого вы упоминали в Денвере. Или как там вы сказали на аэродроме — шефа Амброуза?

— Получил повышение, — объяснил Ник. Даже разговор причинял боль, хотя ребра ему плотно перевязали. — У прежнего шефа случился инфаркт на третий день беспорядков и боев в Лос-Анджелесе. Дейл получил временное боевое повышение.

— Но ваш друг из Калифорнийской дорожной полиции не помог вам в поисках сына?

И снова Ник отрицательно покачал головой. Три хорошенькие стюардессы принесли еду восхитительного вида. Ник не понимал толком, почему ничего не заказал: он не ел уже больше десяти часов, а в денверском аэропорту они приземлятся после полуночи по местному времени. Даже вечерний кафетерий в кондоминиуме закроется ко времени его приезда.

При виде расставленной перед Сато еды у Ника начала выделяться слюна, а от запаха набэяки-удона заурчало в животе. Он глотнул сакэ, с трудом поднялся и спросил:

— Где здесь туалет?

В перегородке между салоном и кабиной пилотов было две двери. Стюардессы входили через правую. Сато показал на левую.

Несколько минут спустя Ник стоял перед широким зеркалом. Туалет был втрое больше ванной в его боксе, здесь имелись ванна и душ. Человек, смотревший на Ника из зеркала, контрастировал с изнеженной роскошью этого места. Рубашка его была порвана и окровавлена, а рыжевато-коричневая куртка и брюки залеплены грязью. Под рваной левой брючиной виднелись окровавленные бинты. На скуле и правом виске появились новые царапины. В казармах калифорнийской дорожной полиции Нику наложили девять швов на правую щеку, так что он слегка походил на Франкенштейна. Там же его отскребли и отмыли, пусть и не совсем до конца. Теперь Ник еще раз тщательно помылся и вытерся мягким ручным полотенцем — осторожно, словно не хотел оставлять на нем крови и грязи.

Ник вытащил «глок» из левосторонней кобуры, убедился, что пистолет снят с предохранителя и в патроннике есть патрон, потом сунул увесистое оружие обратно. Если Омура-сама не ошибался — а Ник верил ему, — то Сато провожал его домой, чтобы там привести в исполнение смертный приговор, причем безотлагательно: завтра днем или вечером, когда Накамура вернется на свою горную виллу в Денвере.

Но у Ника оставался его пистолет. Что это — упущение? Или проверка?

Так или иначе, девятимиллиметровый «глок» был реальностью, и Ник мог им воспользоваться. Вот только как? Выхватить оружие, пристрелить Сато, а потом перебегать от одной висящей кислородной маски к другой, пока он не доберется до кабины и не потребует, чтобы его доставили…

Куда? В этом полушарии не осталось ни одной страны, которая не заключила бы договора об экстрадиции с Новой Японией.

А что, если Вэл добрался до Денвера и ждет его там?

Но все это были абстрактные рассуждения. Ник знал, что дверь в пилотскую кабину выдержит несколько выстрелов из гранатомета и не подастся ни на миллиметр. Экипаж почти наверняка вооружен, но им и стрелять не понадобится. Нужно будет только держать высоту полета (если несколько пуль из «глока», прошедшие через Сато или нет, нарушат герметичность самолета) и перекрыть доступ кислорода в тот отсек, где находится Ник. Конечно, они могут это сделать и без разгерметизации от шальной пули. Ник тряхнул головой и уставился на человека в зеркале — очень худого, чуть ли не изможденного, по стандартам последних пяти лет его жизни. А еще сильно помятого. Он слишком устал. Слишком много недосыпа. Голова работала с трудом.

Когда он вернулся, на столике перед его сиденьем обнаружились несколько маленьких тарелочек с едой и стаканчик с сакэ — снова полный.

— Эта еда слишком хороша, и я взял на себя смелость, Боттом-сан, — прохрипел Сато. — Лично я не люблю яйца-пашот с лапшой в набэяки-удоне, хотя большинству это нравится. Я попросил принести их вам. Ломтики вареного осьминога в тако-су приправлены бледно-зелеными огурцами, выдержанными в соусе пондзу, посыпаны семенами сезама и ломтиками лука-шалота и политы майонезом-васаби. Уверен, вам понравится: у соуса приятный цитрусовый вкус с дымком, прекрасно дополняющий вкус осьминога. Почему вы улыбаетесь, Боттом-сан?

— Да так, ерунда, — ответил Ник, хотя был готов расхохотаться при виде Сато в роли усердного метрдотеля. — Наверно, я голоднее, чем мне показалось вначале, Сато-сан. Спасибо.

Сато коротко кивнул.

— Тунец с перцем и суномоно с той же приправой — пондзу и майонез-васаби, — сказал он. — Черный тунец с перцем, чуть подрумяненный и нарезанный тонкими ломтиками, — мое любимое блюдо. Надеюсь, вам понравится, Боттом-сан.

— Наверняка понравится, Сато-сан, — сказал Ник. Он все еще стоял и только теперь понял, что свои «спасибо» сопровождает поклонами. Причем довольно низкими.

Сато издал ответный хрип, и Ник уселся в свое кресло, невольно застонав от боли в ребрах. От запаха бульона и другой еды у него появились слезы на глазах.