При посадке самолет заметно встряхнуло. Вероятно, экипаж тоже устал. «Ужасная жизнь у этих людей», — подумал Хади. Весь день сидеть на одном месте, не имея даже возможности пройтись, чтобы размяться, да еще и постоянно переключать внутренние часы организма на разные временные пояса. Но у каждого человека в мире есть свое место, а этим неверным за их неприятную работу хорошо платят. Его же работа и его прикрытие состояли в том, чтобы быть довольным всем, что попадается на его пути. В том числе и неверными, у которых в обычае есть свинину. Это давалось ему нелегко, но такое поведение диктовалось тем местом, которое он занимал в жизни. Авиалайнер, наконец, остановился, и он, как и остальные 153 пассажира, поднялся с места, собрал то, что брал с собой в салон, и поплелся к выходу.

Представителей канадских властей с непроницаемыми лицами и пристальными взглядами из-под козырьков светло-синих кепок-бейсболок нельзя было не заметить. Почетный караул, которому совершенно безразлично, кого приветствовать в своей неверной стране. Наверняка где-то поблизости, в миле-двух, имеются мечети, но он даже близко не подойдет ни к одной из них. Пусть даже правительство разрешило мусульманам поклоняться Аллаху в предназначенных для этого местах, но можно не сомневаться, что за всеми мечетями ведется наблюдение, а входящих туда поголовно фотографируют. Ну, а его работа заключалась в том, чтобы оставаться невидимым.

— Приземлился, — сказал Кларк, глядя на информационный телемонитор, висевший в двадцати футах от них.

— Пока что нам известно только то, что этот тип мочится стоя, да и то не наверняка, — напомнил Доминик.

«С чего же начать?» — думал Кларк. Многие, сойдя с самолета, начинают звонить по телефону — после того как изнервничаются, несколько часов не имея возможности ни с кем связаться. Так что высматривать говорящих по сотовым телефонам будет ошибкой. Шпионы — не роботы. У каждого есть свои особенности, которые, стоит их заприметить, лишают человека неуязвимости. Тут он подумал, что никогда в жизни не занимался контрразведкой. И одной из главных задач всей его жизни было не дать возможности опознать шпиона в нем самом… но, может быть, здесь и нужно искать все то, что ему требуется для решения сегодняшней задачи? Поживем — увидим. Они ищут араба, мужчину, вероятно, лет сорока, плюс-минус сколько-нибудь. Рост, телосложение, цвет волос и глаз — все это оставалось неизвестным. Опытный оперативник. И, вероятно, будет вести себя как опытный оперативник.

Так его должны встретить. Это было известно. Кто-то должен передать ему билет, по которому он полетит дальше. Возможно, этот человек будет не так хорошо подготовлен. Возможно, наемник на разовую работу. Возможно, человек, рассчитывающий подняться выше в той организации, к которой принадлежит. Возможно, достаточно умный, но недостаточно опытный и обученный. Интересно, знает ли он того, к кому его послали, в лицо? Может быть. А может быть, и нет. Возможно, водитель. В таком случае он будет останавливать машину. Рассматривать лица, чтобы узнать того, кто нужен. Может быть, вооружится каким-нибудь опознавательным знаком? Например, табличкой «Я ПОСОЛ ЭМИРА». Кларк не удержался и фыркнул. Доводилось ему видать глупцов, но таких — нет, не случалось. Ему могут и пушку передать — уже после выхода из терминала, вне поля зрения телекамер. Да, эти ребята могут быть непрофессионалами в его понимании этого слова, но дураков среди них немного. Кто-то их тренировал или инструктировал их организацию по поводу того, как обучать ремеслу полевого агента. Это не так уж трудно. Тонкости познаются с опытом, а всю основу достаточно толковый человек способен постичь и своими силами. Их четверо, все стоят рядом. Это неправильно. Он шагнул к Доминику.

— Доминик, нужно разделиться. Вы с Брайаном перейдите на другую сторону. Джек останется со мною и Дингом.

Доминик и Брайан спустились по эскалатору и, сделав небольшой крюк, расположились напротив Кларка и Чавеса. Джон почесал пальцем нос, и близнецы повторили сигнал.

— Доминго, а ты о чем думаешь? — спросил Джон.

— О чем? О них? Хорошие инстинкты, иной раз неточности на виражах, но это естественно. Думаю, если возникнут трудности, они справятся.

— Имей в виду, что это говорит ниндзя, — добавил Кларк.

— Ночь принадлежит нам, детка. — Это вроде бы осталось в прошлом, но оставалось неотъемлемой частью души Доминго. Его было трудно выследить. Благодаря его небольшому росту, люди часто смотрели как бы поверх него. Его могли бы выдать глаза, но для этого нужно было присмотреться к его лицу, а это делали редко, так как он на первый взгляд совсем не походил на тех крутых парней, которых нужно опасаться. И человек пребывал в этом заблуждении, пока не оказывался на лопатках, и пытался угадать, что же такое с ним случилось. С тех пор, когда Кларк служил в морском спецназе, многое изменилось. В третьем наборе Специальной оперативной группы большинство составляли богатыри, вроде Джона Уэйна, а те парни, что служили сейчас, больше походили на бегунов-марафонцев — невысокие и поджарые. В них было труднее попасть, и потому они жили дольше. Но глаза у них были другими, и тут-то и крылась опасность. Если, конечно, тебе хватит ума заметить разницу.

— Что-то я волнуюсь, — заметил Джек.

— Так и должно быть, — ответил Кларк. — Не напрягайся слишком сильно. И никогда не смотри объекту прямо в глаза, разве что когда он сам поглядит в сторону, но только очень осторожно, и не задерживай взгляд.

«Кто же ты такой, Хади? — думал Кларк. — Зачем ты сюда явился? Куда направляешься? С кем собираешься встретиться?» Вряд ли ему могла представиться возможность задать эти вопросы или получить на них ответы. Но сознание работает по своим законам, тем более просвещенное и активное сознание.

Хади мог оказаться в очереди первым, но избежал этого, использовав фальшивый предлог для заминки. Ему совершенно не требовалось изображать притворную усталость — он устал на самом деле. С учетом перелета местной линией из Марселя и задержки вылета в Милане он находился в воздухе уже пятнадцать часов, и продолжительная нехватка кислорода сказывалась на его состоянии. Вот и еще один повод вспомнить об экипаже самолета и его жалкой работенке.

— Здравствуйте, мистер Клейн, — сказал сотрудник у стойки иммиграционного контроля, изобразив на лице подобие улыбки.

— Добрый день, — ответил Хади, в очередной раз напомнив себе о своей нынешней подставной личности. К счастью, во время полета никто не пытался с ним разговаривать, если не считать стюардессы, которая внимательно следила, чтобы его бокал для вина не оставался пустым. И еда — приятный сюрприз — оказалась вполне приличной.

— Цель вашего приезда? — спросил контролер, изучая лицо Хади.

— Деловая. — Это была чистая правда.

— Сколько времени собираетесь здесь пробыть?

— Еще точно не знаю. Вероятно, четыре-пять дней. А это имеет значение?

— Только для вас, сэр. — Контролер пролистал паспорт, пропустил обложку через сканер штриховых кодов и скосил глаза — не загорится ли красная лампочка, — но такое случалось крайне редко, не случилось и сейчас.