посмотрели 51,1 млн зрителей) — не это ли знак того, что люди хотели бы жить немного не так, как им приходится, укладываясь в прокрустово ложе культурных норм?

Но чем закончился сериал? Да конечно же, всё той же пресловутой моногамной изоляцией: герои вступили в моногамные отношения, родили детей и в итоге разъехались из любимой квартиры кто куда. В опросе, проведённом среди аудитории крупнейших британских каналов, последняя сцена «Друзей» была признана самым волнующим и печальным моментом в истории телевидения. Но почему печальным? Всё верно, ответ понятен: то самое чувство из юности, когда вечеринка заканчивалась, хотя силы и желание ещё оставались.

Финал «Друзей» — яркое воплощение работы моногамной парадигмы. Вот если бы Фиби, Рэйчел и Моника родили от Джоуи, Чэндлера и Росса, то и разъезжаться бы не пришлось, в этом изюминка нашей действительности. Только так их дальнейшее сожительство стало бы более-менее понятным. Как взрослые люди, не состоящие в браке (друзья), могут жить вместе? Это неправильно, это инфантилизм. Этим термином клеймят всякое отступление от культурных норм. "Быть взрослым" значит делать, "как положено", быть послушным. Только «взрослые» редко улавливают это культурную манипуляцию в собственной биографии.

Кинематограф последних десятилетий активно отражает социальный запрос на альтернативы нуклеарной семье. "Мы — Миллеры" и банда Торетто в «Форсаже» — все эти ребята показывают иные возможности в организации собственной жизни. Ни брак, ни кровное родство не обязательны, чтобы быть вместе и создать семью. А вспомним "Трое мужчин и младенец" (1987) — как же здорово жили вместе три совершенно взрослых друга. Таких сюжетов полно, просто мало кто способен рассматривать такие сценарии как нечто реально возможное. Так "не принято".

Во времена войн распространённым явлением оказываются так называемые "сыны полка" — беспризорные дети, которых военнослужащие принимают в свои ряды и оберегают. Это ещё один пример отхода от строгих культурных регламентов в человеческих отношениях. Но неужто нам каждый раз необходима война, чтобы отходить от этих неудобных регламентов? Если люди нуждаются в нежности и заботе (и витиеватым путём находят их!), какие ещё регламенты? Зачем? Что может быть важнее, чем реализация потребности человека в любви и принятии? Неужто те самые "культурные нормы"? А это ведь именно они загнали современного человека в душную клетку нуклеарной семьи, из которой он хочет уже поскорее вырваться. Человек имеет право на любовь и ласку независимо от общественно-правовых регламентов, зафиксированных на безжизненной бумаге или же запечатанных в окостеневшей и умирающей традиции. В этом вся суть.

Заключение

Брак и семья — иррациональны. Поэтому антропология в целом потерпела неудачу в поисках каких-то их объяснений. Чтобы понять природу этих институтов, необходимо занять критическую к ним позицию, выйдя за пределы норм и ценностей собственной культуры. Мир, каким мы его представляем, в действительности совершенно иной. Наши представления о мире — это мир, перевёрнутый вверх ногами. Как было показано, моногамия — миф, идеологическая конструкция, обеспечивающая выгоды конкретной половине человечества. И «семья» — миф, за которым в реальности стоит что угодно, и благодаря чему, правда, у нас открывается возможность «формовать» её сугубо по нашему усмотрению.

Мужчина — ещё один миф и, пожалуй, самый главный, лежащий в основе всей это обширной мифологии и мифотворчества. Мужчина — благодаря случайности возникший элемент культуры, которому в действительности не было в ней места, но он изловчился так изменить саму культуру, что занял в ней главенствующее положение, выпихнув женщин на периферию.

"Всё, что ты знаешь — ложь" заявил однажды радикальный поэт Илья Кормильцев, а "все открытые двери ведут в тупик". Исходя из того, что нам теперь известно о таких базовых институтах человечества, как брак и семья, так оно и есть, и чтобы пазл сложился, надо лишь перевернуть нашу картину мира ровно вверх ногами. Даже те, кого у нас принято считать «взрослыми», в реальности оказываются несмышлёными детьми, некритично делающими всё, как им сказали. Именно поэтому самой культурой «взрослость» была маркирована ценностью, к которой нужно стремиться, а «детство» было ввергнуто в презрение, из которого надо поскорее выбраться, — потому что «взрослый» угоден этой древней идеологии, она ему рукоплещет, ведь он тот, кто всё послушно исполняет.

И вправду, чтобы понять этот мир, его надо перевернуть вверх ногами.

Когда делишься с людьми мыслью, что семью можно создать в любом варианте, а не обязательно "как принято", в их лицах видны восторг и растерянность одновременно: восторг — потому что идея захватывает, а растерянность — потому что всё так просто, но они никогда об этом даже не думали. Отсутствие инстинктов у человека с лихвой компенсируется перениманием культурных шаблонов и восприятием мира только через них. При этом за пределами шаблонов остаётся неувиденным миллион иных возможностей. Мы привыкли ходить по натоптанному, и это большая наша беда.

Немецкий философ XVIII века Георг Кристоф Лихтенберг говорил: "Заурядный человек всегда приспособляется к господствующему мнению и господствующей моде, он считает современное состояние вещей единственно возможным и относится ко всему пассивно. Ему не приходит в голову, что всё — от формы мебели до тончайшей гипотезы — решается в великом совете человечества, членом которого он является. Он носит обувь с тонкими подошвами, хотя острые камни мостовой и режут ему ноги; пряжки у него сдвинуты к самым пальцам и поэтому часто за всё зацепляются. Он не думает о том, что форма обуви так же зависит от него, как и от того дурака, который первым начал носить тонкие подошвы на плохой мостовой. Великий же гений всегда задаёт вопрос: а может быть, это неправильно?.. Поблагодарим же этих людей за то, что они порой хоть однажды встряхивают то, что стремится осесть" (Лихтенберг, 1964, с. 84).

"Наличие собственного взгляда — это очень серьёзное завоевание", говорит антрополог Светлана Адоньева. "Потому что, на самом деле, мы смотрим на мир не своими глазами, в этом проблема. Мы смотрим теми глазами, которые нам «вставили» по мере нашего воспитания, образования и взращивания. Эти глаза вставлены, мы ими смотрим, мы ими оцениваем, мы дальше воспроизводим ту реальность, в которую нас поместили". Таким образом сложившаяся культура снабжает нас сильно ограниченным перечнем сценариев жизни. Причём с развитием технологий в XX веке культура эта потерпела сокрушительный удар, по сути, была разрушена. Старые нормы и культурные сценарии больше неактуальны и не работают. Их воспроизведение в новых условиях не даёт былых результатов. И чтобы возникли новые сценарии, надо создать новую культуру. "Её нужно именно создать каким-то образом, её пока нет. Сейчас интересное время.