– На втором этаже. Пятый кабинет слева… – шепнул швейцар на ухо гостю, принимая у него плащ. Он уже привык к тому, что к одному из членов клуба, Кахе Несторовичу Цакае, постоянно ходят люди, и эти люди нуждаются во встрече «тет-а-тет», поэтому Цакая принимает их в закрытом кабинете, без окон и с журчащим, заглушающим тихий разговор фонтаном. Хоть Цакая и был теперь в отставке, но люди к нему ходили, и он их принимал – их даже стало больше, потому что раньше некоторые встречи, надо полагать, проходили в здании Министерства внутренних дел. Уставом клуба возможность развертывать разведывательную работу на базе клуба не предусматривалась, но и претензий Кахе Несторовичу никто не предъявлял. Во-первых, потому что опасались, во-вторых, потому что эти встречи другим членам клуба не мешали. Те, кто приходил к Цакае, вели себя тихо, пристойно и вообще старались не привлекать внимания…

Когда Ковач, конечно же, постучавшись, заглянул в кабинет, Каха Несторович Цакая, стоя у противоположной стены, внимательно рассматривал модель парусника, заключенную в большую, старинного вида бутылку. Услышав вошедшего, он, не оборачиваясь, показал рукой на кресло…

– Всегда удивлялся, – произнес он, разговаривая будто бы сам с собой, – как мастера умудряются запихнуть такую красоту в бутылку?

– Мне показывали. В самых сложных случаях корабль собирается прямо там с помощью пинцетов. Если работа попроще – то отдельно в бутылочное горлышко засовывают корпус корабля, отдельно – мачты и снасти, и потом одно с другим скрепляют.

– Жаль…

– О чем вы? – не понял Ковач.

– Жаль, что вы мне это рассказали, Владимир Дмитриевич. Так вы разрушили тайну. А мир слишком скучен, если в нем нет никаких тайн.

Действительный тайный советник гражданской службы Каха Несторович Цакая с сожалением поставил бутылку с парусником на подставку, вернулся в свое кресло – оно всегда стояло в тени.

– Кто?

– Котовский. – просто ответил Ковач. – Мечислав Генрихович Котовский.

Ковач сидел на свету, пусть и рассеянном, а Цакая – в тени, поэтому Ковач и не заметил, как побледнел действительный тайный советник при произнесенном имени…

– Подробно, – старый разведчик быстро пришел в себя, – что он говорил и как?

– Он сказал, что его служба прихватила на чем-то какого-то чина из британского посольства, имеющего отношение к их резидентуре. По его словам – завербовать не удалось, но компрматериал остался, и кое-что этот чин выложил. В частности – обозначил вектор интересов британской разведки, направленный на компрометацию меня и вас, также назвал операции «Чингисхан» и «Тайфун», но в чем конкретно они заключаются – умолчал. Также…

Ковач замялся.

– Что – также?

– Он поднял дело по убийству Гирмана. Так и сказал – убийству. И недвусмысленно дал понять, что подозревает в нем вас.

– Так и сказал?

– Недвусмысленно намекнул, так будет точнее…

Цакая задумался.

– Что от вас понадобилось Котовскому?

– Он хочет провести проверку. И найти британского крота. Котовский убежден, что у нас на самом верху – крот.

– Крот, значит… Вы оговорили какие-то дальнейшие действия конкретно?

– Мы договорились проверить прохождение информации через Лондон. Он запускает пакет информации здесь, а я должен буду проверить, в каком виде она дойдет до Лондона.

– Конкретно?

– Пока ничего нет. Он со мной свяжется. Что мне делать?

Цакая задумчиво посмотрел на замерший в бутылке парусник. Как же правильно поступить, чтобы рыба не заподозрила неладное и не сорвалась с крючка?

– Сделай так. Подставь кого-нибудь из объявленных[96]. Я тебе с этим помогу и дам, кого подставить. Пусть он попытается топорно кого-нибудь вербануть, чтобы получить нужную информацию, а мы посмотрим на то, как поведет себя британская контрразведка. Позволит она это сделать, сдаст информацию – или нет. И в зависимости от этого будем выстраивать игру дальше.

– Он может нажать на газ[97].

– Пусть нажимает. Он должен понимать, что проверить прохождение не так-то просто. А если не понимает – скажи в лоб. Что не хочешь подставлять агентуру, вот и все. Крыть ему будет нечем.

Ковач на сегодня был последним из отдающих визит действительному тайному советнику – собственно говоря, из-за него Каха Несторович задержался в яхт-клубе на час с лишним. И только когда он ушел – Ковач был одним из немногих, к кому у Цакаи остались хотя бы нотки доверия – Каха Несторович встал… хотел позвать полового и попросить чего-то крепкого, но передумал. Просто снова сел в кресло, обхватив голову руками.

Мечислав Генрихович Котовский… Его заместитель на протяжении всего того времени, когда он был постоянным товарищем министра внутренних дел. Выходец из обедневшей польской шляхты, вопреки общественному мнению пошедший работать в полицию и там достигший почти всего, чего только можно достигнуть в полиции. Цакая приметил его еще в Варшаве, когда в ранге специального помощника министра внутренних дел работал по очередному антироссийскому заговору, имевшему целью поднять мятеж в Полонянском крае и отторгнуть его от России. Мятеж этот намечался на лето, на один из праздничных дней, когда большая часть офицерского состава Варшавского гарнизона, да и других гарнизонов, будет не на месте. Сигналом к выступлению должно было стать убийство генерал-губернатора во время гуляний. Заговор они раскрыли, восьмерых повесили на площади, еще около ста заговорщиков отправили в Сибирь на бессрочную каторгу. Тогда-то Цакае и приглянулся способный и умный молодой человек из аппарата варшавской жандармской службы. При первой возможности он перетащил его в столицу, в Санкт-Петербург – и не прогадал.

Верней, думал, что не прогадал. До сегодняшнего дня…

В то, что Борис Моисеевич Гирман покончил с собой, постоянный товарищ министра внутренних дел не поверил с самого начала. Гирман был не тот человек, который мог бы решиться на подобное. Он интриговал, в последнее время интриговал сильно – настолько сильно, что Цакая приказал установить за ним наблюдение. Но покончить с собой он не смог бы. Старый еврей, если бы обстановка стала для него невыносимой, попытался бы бежать.