Чем более разворачивалась партизанская война против немецких оккупантов, тем чаще обращались военные за помощью к руководству оперативных групп. Когда начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер проводил совещание с командующими армий в Орше в декабре 1941 года, он услышал ряд одобрительных отзывов об оперативных группах, типа: «Эти люди для нас дороже золота, так как обеспечивают пути подвоза и снабжения войск, что позволяет нам не отрывать на эти цели войсковые подразделения».

Оперативная группа А была первой, выступившей на борьбу с партизанами, когда они были обнаружены в конце сентября 1941 года в районе Ленинграда. Командир этой группы Шталеккер сосредоточил там основную ее часть и сам пал в начале марта 1942 года в одной из схваток с партизанами. Гиммлер тут же использовал появившуюся возможность истребления евреев под лозунгом борьбы с партизанами.

А Гитлер еще в июле 1941 года сказал: «Эта партизанская война имеет и свои преимущества, так как позволяет нам уничтожать все, что только противостоит немцам».

Шеф СС замаскировал армию своих карателей под видом антипартизанских подразделений, назвав их официально «подразделениями по борьбе с бандами». Оперативные группы превратились в стационарные управления полиции безопасности. Их подчинили Бах-Залевскому, назначенному начальником подразделений по борьбе с бандами. Он же получил в свое распоряжение и пять полков полиции общественного порядка, а также местную милицию. К концу 1942 года в его отрядах насчитывалось 14 953 солдата и 238 105 сотрудников вспомогательной полиции.

Действия этой армии время от времени поддерживались подразделениями вермахта и войск СС. Переведенный на северный участок фронта Еккельн начал в конце февраля 1942 года операцию под названием «Болотная лихорадка», направленную против партизан и евреев. По завершении он доложил: «Убито 389 партизан, расстреляно 1774 подозрительных лица, ликвидировано 8350 евреев».

За этой акцией последовали операции под названиями «Сбор урожая», «Гамбург», «Альтона», «Хорнунг», «Нюрнберг». И все они преследовали основную цель — уничтожение евреев. Петля стягивалась все туже и вокруг евреев, не имевших никакого отношения к партизанам. Их сгоняли в гетто и концентрационные лагеря. На восточных оккупированных территориях проживали еще 100 000 евреев, из них 68 000 — в городах. Вот против них-то и был направлен новый смертельный удар.

В центре проведения этой акции находилась Белоруссия, которая новыми господами была переименована в Вайсрутению. Полицейские батальоны и бригады вспомогательной полиции проводили облавы в одном городе за другим. Обитатели гетто расстреливались из автоматов. Уже немного оставалось времени до того момента, когда был бы ликвидирован последний еврей. Но тут совершенно неожиданно свой протест высказал один из самых коррумпированных партийных функционеров — гауляйтер Вильгельм Кубе, генеральный комиссар Вайсрутении.

Кубе исходил при этом из тех соображений, что подобные полицейские действия окончательно подорвут экономику восточных территорий. Еще Шталеккер предупреждал: «Немедленное исключение всех евреев, задействованных в рабочем процессе, нежелательно и практически невозможно, особенно в больших городах».

Однако оберштурмбанфюрер СС Эдуард Штраух, командовавший там ликвидаторами, гнал и гнал их фанатично и безостановочно вперед. Вспыльчивый и тщеславный властелин Белоруссии Кубе понимал, что экономике страны угрожает неминуемый крах, поскольку евреи составляли основную массу квалифицированных рабочих и мастеровых. Вместе с тем его возмутило и то, что эсэсовские команды приступили к своим действиям, даже не поставив его в известность.

27 октября 1941 года в Слуцке появился начальник штаба 11-го полицейского батальона и доложил гебитскомиссару Карлу, что через несколько часов в городе начнется ликвидация евреев. Тот испугался последствий этой акции и попросил не трогать мастеровых. Но его просьбу проигнорировали. 30 октября он доложил генеральному комиссару Кубе: «Город представляет собой ужасную картину. Полицейские, и в особенности литовская вспомогательная полиция, с необычайной жестокостью выволакивали евреев из жилищ и гнали на улицу… Повсюду раздавались выстрелы и лежали трупы расстрелянных».

Карл попытался спасти что еще было можно и с пистолетом в руке буквально выгонял карателей с фабрик.

Вильгельм Кубе поднял вопрос о наказании офицерского состава этого полицейского батальона за недисциплинированность.

«Самое настоящее безобразие — закапывать раненых, но еще живых евреев, как это имело место в Слуцке, — писал он в своем обращении, — Такими методами нельзя поддерживать порядок и спокойствие в Вайсрутении».

Старый антисемит Кубе, который в 1934 году заявлял, что «носители чумы должны быть уничтожены», ничего не имевший против «организованного» уничтожения русских евреев, увидев несколько тысяч немецких евреев, депортированных в Минск для уничтожения, неожиданно превратился в их защитника.

Кубе узнал, что среди этих евреев были бывшие немецкие солдаты Первой мировой войны, даже награжденные орденами и медалями. Гауляйтер составил список таких людей и обратился в главное управление имперской безопасности с просьбой об их помиловании, будто бы никогда и не слышал об «окончательном решении еврейского вопроса».

Получив это послание, Гейдрих вспылил, заявив своим ближайшим сотрудникам, что перед ними стоят более важные задачи, чем заниматься пустой болтовней о евреях, проводить отнимающее много времени расследование и отрывать людей от более важных дел. Кубе же он ответил: «Сожалею, что по прошествии шести с половиной лет после принятия нюрнбергских законов мне приходится даже отвечать вам на это».

Но Кубе не хотел ничего понимать и взял немецких евреев под свою защиту.

«Странное отношение к еврейскому вопросу», — недоумевал оберштурмбанфюрер СС Штраух, пока до него не дошло, что один из видных гауляйтеров рейха превратился в защитника евреев. В полном недоумении Штраух заявил: «Мне непонятно, почему из-за каких-то евреев среди немцев возникают разногласия. Приходится констатировать, что мне и моим людям предъявляются обвинения в варварстве и садизме, тогда как мы лишь выполняем свой долг… В то же время я понимаю, что характер наших действий недостоин немецкого народа, народа Канта и Гёте. Если отношение всего мира к немцам будет подорвано, то вина ляжет на нас самих (то есть на СС)».

Кубе не ограничился тем, что назвал карателей варварами. Он заменил свою эсэсовскую охрану на штурмовиков и стал саботировать приказ о ликвидации евреев где только мог.

На 1 марта 1942 года Штраух запланировал проведение очередной акции по уничтожению евреев, отдав распоряжение о сборе 5000 евреев в определенном месте для «переселения». От сотрудников Кубе евреи узнали об истинных целях этой операции и отсоветовали соплеменникам идти в гетто. Так что удалось арестовать лишь единицы. Говоря о поведении генерального комиссара, Штраух отмечал: «Он накричал на моих людей, обзывая их и понося всячески. Выражения: „Это — свинство“ и „Мы еще поговорим об этом“ были самыми мягкими».