Конрад Морген, сын железнодорожного служащего, 1910 года рождения, уроженец Франкфурта-на-Майне, был отстранен от юридической практики за то, что попытался опротестовать решение своего начальника. Попав в состав краковского полицейского суда в качестве лица, временно допущенного к исполнению обязанностей судьи, он поспорил с Крюгером и был переведен в дивизию СС «Викинг». В 1943 году Морген оказался в управлении уголовной полиции в Берлине. Как раз в это время из Касселя туда поступило сообщение тамошнего полицейского суда о коррупционном деле, связанном с концлагерем Бухенвальд.

Молодой криминалсекретарь Эмиль Холтшмидт обратил внимание на веймарского партийного деятеля Борншайна, торговца продовольствием, который проворачивал вместе с комендантом концлагеря Бухенвальд Карлом Кохом значительные спекулятивные сделки. Когда Холтшмидт стал к нему присматриваться, Борншайн срочно вступил в войска СС и был направлен в комендатуру Бухенвальда. Продолжать расследование в самом концлагере Холтшмидт уже не мог, так как лагеря подчинялись непосредственно начальнику главного административно-хозяйственного управления штаба СС обергруппенфюреру СС Освальду Полю.

Тогда кассельский полицейский суд обратился за помощью в имперское управление уголовной полиции. Конрад Морген, имевший звание оберштурмфюрера войск СС, получил задание выехать в Веймар. Остановившись в гостинице «Элефант», он приступил к расследованию. За довольно короткий срок ему удалось разобраться с тайными махинациями Борншайна. Затем он проверил счета Коха в веймарских банках и взял под контроль его переписку с женой Ильзой, оставшейся в Бухенвальде. Кох к тому времени стал комендантом Майданека. Чем дальше вникал Морган в это дело, тем отчетливее вырисовывалась коррупционная сеть, нити которой шли в другие концлагеря.

Моргену удалось, в частности, установить, что Кох не только вымогал деньги и ценности у богатых евреев, но и ликвидировал нежелательных свидетелей среди заключенных. Все было, как говорится, ясно. Однако когда он представил своему шефу Нёбе результаты расследования, тот не захотел брать на себя ответственность. Тогда Морген направился к шефу гестапо Мюллеру, но и группенфюрер СС отфутболил его дальше — к Гиммлеру.

Морген выехал на полевой командный пункт рейхсфюрера СС, но там его не застал. Доложив обо всем одному из представителей штаба СС, Морген вернулся восвояси, договорившись, что тот отправит ему телеграмму безобидного содержания, если Гиммлер даст свое согласие разобраться с этим делом. Через несколько дней такая телеграмма пришла.

Выяснить, что побудило Гиммлера дать ход делу клики Коха, не удалось. Сказалось ли его постоянное недоверие к обергруппенфюреру СС Полю и его окружению или же он недооценил цепную реакцию, которую вызовет разбор дела, но факт остается фактом: мещанин Гиммлер, хотя и в течение непродолжительного времени, почувствовал удовлетворение возможностью слегка почистить свои знамена.

Конрад Морген в свою очередь воспользовался представившимся шансом. Вызвав Коха в Бухенвальд, он учинил ему такой допрос, что тот не выдержал и во всем признался. Список обвинений, предъявляемых ему, стал еще длиннее: убийство заключенных Кремера и Пайкса, присвоение ценностей, дезорганизация работы лагеря. Установил Морген и его сообщников: смотрителя Зоммера, лагерного врача доктора Вальдемара Ховена, гауптшарфюрера Бланка и не в последнюю очередь «комендантшу» Ильзу Кох.

По инициативе Моргена кассельский полицейский суд был преобразован в суд «спецназначения», который имел право заниматься всеми вопросами в эсэсовских и полицейских подразделениях и учреждениях, включая концентрационные лагеря. К тому же Морген напал на след, ведший на Восток — в секретные лагеря смерти. И он обнаружил то, что знать ему было не положено: умерщвление миллионов людей.

Увидев в Майданеке и Аушвице газовые камеры, Морген понял, что расследовал одиночные случаи убийства, тогда как число убитых исчислялось миллионами. И как же отреагировал он на свое открытие? Ныне Морген говорит, что и его захватила шизофрения рейхсфюрера СС. А тогда он поделил для себя все убийства на три категории: совершавшиеся официально в рамках окончательного решения еврейского вопроса — по приказу канцелярии фюрера, а следовательно самого Гитлера, против которых выступать не следовало; убийства также официального характера — по программе эвтаназии; несанкционированные убийства «самовольного характера». Поэтому он и занимался только случаями, относившимися к третьей группе.

Почти во всех концентрационных лагерях была проведена проверка на предмет выявления «самовольства». Лагерный персонал был, однако, скор на расправу, так что заключенного Роте из концлагеря Ораниенбург, который информировал проверяющих обо всем происходившем в лагере, удалось спасти от виселицы в самый последний момент. Лагерное начальство намеревалось тем самым запугать заключенных и воспрепятствовать их контактам с комиссией. В другом концлагере загорелось помещение, в котором находилась документация комиссии, в Аушвице же в одном из подвалов исчез гауптшарфюрер СС Герхард Палитш, давший показания против коменданта лагеря Хёса.

И все же Морген добился кое-каких успехов. Из 800 случаев коррупции и убийств 200 были доведены до судебного разбирательства. Его результат: Карл Кох — комендант Бухенвальда, осужден за неоднократные убийства и казнен; Герман Флорштедт — комендант Майданека, осужден за убийства и казнен; Герман Хакман — начальник охраны люблинского лагеря, осужден за убийства и направлен в штрафную роту, Ханс Лоритц — комендант Ораниенбурга, получил взыскание, Адам Грюневальд — комендант Хертогенбоша, осужден за жестокое обращение с заключенными, направлен в штрафную роту, Карл Кюнстлер — комендант Флоссенбюрга, смещен за пьянство и аморальный образ жизни, Алекс Пиорковски — комендант Дахау, привлекался к суду, но наказания не понес, Максимилиан Грабнер — начальник политотдела Аушвица, привлекался к суду, но наказания не понес.

Но чем больше следователи проникали в тайны мира концлагерей, тем сильнее нервничал Гиммлер. В середине апреля 1944 года он приказал Моргену прекратить расследования. Приказ был для него непростым. Он отражал трудности, с которыми столкнулся Гиммлер — апостол чистоты, с одной стороны, и массовый ликвидатор людей — с другой. Вождь СС приказал обергруппенфюреру СС Полю лично руководить казнью Коха и в то же время предложил подозреваемым добровольно признаться в совершенных преступлениях, с тем чтобы они могли рассчитывать на помилование

Возвратившись в мир иллюзий, он в конце 1943 года на совещании группенфюреров СС заявил: «В целом мы можем сказать, что справились с этой тяжелейшей задачей (ликвидацией евреев), исходя из любви к своему народу. И мы не нанесли никакого вреда нашей сути, нашим душам и нашему характеру».

Не случайно Гиммлер приказал Моргену прекратить расследования в тот момент, когда тот добрался до коменданта Аушвица Хёса. Рудольф Хёс представлял собой как раз тот тип идеального эсэсовца, к которому стремился Гиммлер. Робот, но и сентиментальный отец семейства, выросший в духе антисемитизма. Некий безликий механизм, работающий по-военному, с заводской точностью и ритмом и снимающий личную ответственность с каждого в отдельности.