Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Признаете ли вы себя виновным?
– Нет, не признаю, сэр, – ответил Трайст, словно повторяя выученный урок, а огромные руки, свисавшие по бокам, все время сжимались и разжимались. Начался допрос свидетелей – их было четверо. Полицейский сержант рассказал, как он явился по вызову на пожар, а потом произвел арест; управляющий сэра Джералда описал сцену выселения и сообщил об угрозах Трайста; еще двое – каменотес и бродяга – видели, как подсудимый шел в пять часов утра по направлению к амбару и стогу, а в пять пятнадцать возвращался обратно. Судейский, похожий на терьера, что-то тявкал, уточняя показания, и поэтому процедура допроса длилась довольно долго. Пока это происходило, в голове Феликса проносилась одна мысль за другой. Вот субъект, совершивший антисоциальный, а следовательно, дурной поступок; ни один здравомыслящий человек не найдет для него никаких оправданий; это настолько варварская, противоестественная и глупая выходка, что даже лесные звери и те бы от него отвернулись. Почему же тогда он, Феликс, не чувствует никакого возмущения? Быть может, вечно копаясь в мотивах человеческих поступков, он утратил способность отделять человека от его деяний… и видит каждую личность со всеми ее мыслями, поведением и промахами как одно взаимосвязанное и развивающееся целое? И Феликс посмотрел на Трайста. Великан не отводил доверчивого взгляда от Дирека. И вдруг Феликс увидел, что его племянник вскочил, запрокинул темную голову и собирается заговорить… В испуге Феликс тронул мистера Погрема за руку. Но квадратный человек уже успел обернуться и в эту минуту был удивительно похож на лягушку.
– Господа, разрешите мне сказать…
– Кто это такой? Сядьте! – раздался голос председателя – он в первый раз заговорил так, что его услышали в зале.
– Я хочу сказать, что не он отвечает за этот поступок… Я…
– Замолчите, сэр, и садитесь!
Феликс заметил, что его племянник колеблется, а Шейла тянет за рукав; затем, к большому облегчению Феликса, юноша опустился на свое место. Его смуглое лицо покраснело, тонкие губы сжались в ниточку. Постепенно под взглядами всего зала он смертельно побледнел.
Боясь какой-нибудь новой выходки племянника, Феликс уже не мог внимательно следить за ходом разбирательства. Впрочем, оно скоро подошло к концу: Трайст был признан виновным, отвечать на вопросы отказался, в поручительстве было отказано – словом, все произошло, как предсказывал мистер Погрем.
Дирек и Шейла куда-то исчезли, на улице, тихой в этот рабочий час, виднелись только автомобили четырех судей да две-три кучки зрителей, обсуждавших дело, а посреди мостовой стоял, опираясь на палку, хромой старик с обвислыми усами.
– Могла выйти большая неприятность. – Голос мистера Погрема раздался прямо над ухом Феликса. – Скажите, а он не приложил к этому руку? В самом деле нет?
Феликс яростно замотал головой – разок-другой и у него мелькала подобная мысль, но он решительно ее отверг, когда услышал из чужих уст, да еще таких больших и совсем резиновых.
– Нет-нет… Нервный юноша, обостренное чувство чести и повышенная чувствительность. Вот и все.
– Ну да, конечно, – успокоительно замурлыкал мистер Погрем. – О, эта молодежь! В странное время мы живем, мистер Фриленд. Каких только идей нет в ходу! Таким юношам, как он, лучше в армии – безопаснее. Там идеи не в ходу.
– Что будет дальше с Трайстом? – спросил Феликс.
– Надо ждать, – ответил мистер Погрем. – Ничего не поделаешь – надо ждать. Придется ему месяца три потомиться. Такая уж у нас система – никуда не годная.
– А если потом его оправдают?
Мистер Погрем покачал круглой головой, украшенной багровыми ушами, и сказал:
– Ах! Я часто говорил жене: «Беда быть гуманистом. Право, хорошо иметь резиновое сердце – прекрасная вещь, истинное спасение!» Ну что ж, до свидания. Если пожелаете что-нибудь сообщить – всегда к вашим услугам. – И, распространяя одуряющий запах гуттаперчи, он потряс руку Феликса и скрылся в дверях дома, на которых сверкающими буквами было написано: «Эдвард Погрем, Джеймс Коллет. Поверенные. Адвокаты».
Расставшись с маленьким гуманистом, Феликс отправился обратно к зданию суда. Автомобили укатили, а люди