именно она сделала не так… Как писал Франсуа Вийон, «ищу, грущу и вспоминаю…». Такая же ориентация на прошлое характерна для людей, прошедших войну: «Бойцы вспоминают минувшие дни».

Есть даже выражения в повседневной речи, буквально выражающие субмодальные отклонения в визуальной организации времени: «Она зациклена на прошлом» или «Он куда-то задвинул свое будущее».

Но есть и люди, которые «не оглядываются на свое прошлое»: уже из этого выражения понятно, где у них находится Линия прошлого, – за спиной. В случае «повернутости на будущее» они вечно живут «в ожидании вишен, в ожидании лета», «в ожидании Годо», как герои пьесы Беккета. Или коммунизма – это уже не важно. И даже не важно, для кого они ждут счастливых перемен: для себя или для своих детей. В любом из этих случаев будущее будет прямо перед ними, а прошлое задвинуто «на задворки памяти». Такие люди уж точно никогда не станут «копаться в своем прошлом», но и ошибок будут делать немало, поскольку они не принимают во внимание прошлый опыт.

Отдельно нужно говорить о людях, переживших страшные события, связанные с войной. Часто у них нет будущего, а иногда – ни прошлого, ни будущего.

Автору довелось работать как с травмированным мирным населением непосредственно в зоне боевых действий, так и с российскими военными психологами. Удалось собрать обширный материал по кодировке времени как мирных жителей, так и военных. Такой сбор информации оказался возможен только благодаря тому, что пришлось не только много работать непосредственно с психически травмированными людьми, но и провести большое количество семинаров с группами медиков на местах, а затем – с военными психологами. В принципе, техника «Линия времени» – достаточно длинная, а для военного времени – просто неимоверно громоздкая и крайне редко употребляемая. Действительно, когда приходит человек с тяжелой душевной раной, не станешь же его заставлять думать о том, как он чистил зубы последние десять лет и как собирается их чистить ближайшие пять! Но в условиях семинаров, когда терапия проходит одновременно с обучением, на основе не одной сотни выявленных «Линий» удалось прояснить некоторые закономерности влияния экстремальных ситуаций на восприятие человеком времени. Мы сейчас максимально коротко о них расскажем.

Вначале – о мирных жителях, попавших в эпицентр военных действий. Пока люди находились непосредственно в контексте войны, они не видели своего будущего. Субмодально это было закодировано так: после картинки «чищу зубы через месяц» – резкий взлет Линии, или крутой обрыв, или туман, или темный лес… Если же в недавнем времени (до года) присутствовала психическая травма (гибель людей у них на глазах, разбомбленное родное село и т. д.), то все прошлое, которое было раньше травматического события, и само событие были отгорожены какой-либо метафорической «заслонкой» – черная пропасть, темнота, обрыв дороги в темноту, водоворот…

Понятно, что когда человек не видит своего будущего, шансов на выживание и психологическую стабильность у него намного меньше, чем у человека, который видит впереди длинное многообещающее будущее. Немногим лучше закрытый доступ к прошлому: перекрывая субмодально травму, человек одновременно перекрывает себе доступ к мощнейшим ресурсам из своего прошлого, в том числе и из детства. Он как бы теряет точку опоры, лишается своих корней.

У военных психологов (все они – боевые офицеры) и просто у солдат отклонения от нормы в кодировке времени проявлялись несколько по-другому, причем у солдат-срочников и у офицеров – по-разному. У офицеров часто Линия будущего скрывалась за крутым поворотом. И это понятно. Они никогда не знают, вернутся ли назад из ближайшей командировки. А заглядывать и узнавать об этом «поточнее» – страшно. Но если мы «разворачивали» такой поворот в процессе работы, Линия времени впереди оказывалась длинной и ясной. И на 90 % позитивный результат, который во многом сохраняет человеку жизнь в опасных ситуациях, зависит от глубины и искренности контакта терапевта и клиента, а также от внутреннего состояния психолога, его непоколебимого знания, что все с Линией времени клиента будет хорошо, раз уж мы работаем!

У «срочников» Линия частенько шла прерывистым пунктиром двумя основными способами.

В первом случае пунктиром обозначалось время до попадания в горячую точку, а также после предполагаемого «дембеля». Во втором пунктиром обозначалось само время пребывания в горячей точке, при том что по форме Линия чаще всего была в норме. Пунктир – метафора нереальности происходящего. В первом случае нереально все, что было до того, и все, что будет после того, а по-настоящему реален только нынешний опыт пребывания на войне. Такие ребята быстро приспосабливаются к экстремальной обстановке, у них все в порядке с вниманием, с мобилизованностью. Но им бывает очень сложно с адаптацией в мирной жизни по возвращении домой. Если что-то кардинально не поменяется в их восприятии времени, то они будут адекватно себя чувствовать только при встречах с боевыми товарищами в разговорах «об этом» либо со временем вернутся в горячие точки в качестве служащих по контракту.

Второй случай представляет бо́льшую опасность именно для времени пребывания в горячей точке непосредственно. Если все происходящее здесь и теперь нереально, а реально только то, что было до того, дома, и то, что будет потом, дома, то сейчас, по большому счету, все равно, что происходит: «Вот проснусь дома от этого кошмарного сна – и все будет хорошо». Для этих ребят, у которых явно не будет проблем с адаптацией, если они все же доживут до возвращения домой, гораздо больший риск так туда и не попасть – по сравнению с первыми… Им срочно нужно восстанавливать чувство реальности здесь и сейчас, чтобы выдернуть их из группы риска. И делается это тоже при помощи Линии времени.

Почему мы иногда позволяем себе останавливаться на военных примерах? Потому что на них наглядно проявляются закономерности для всех экстремальных травматических событий, связанных с пограничными ситуациями между жизнью и смертью, – в том числе и для мирной жизни. Как известно, аварии, катастрофы, теракты и тяжелые потери встречаются не только на войне. Только в мирной жизни с такими «посттравматическими» ситуациями приходится работать несравненно реже, и поэтому «мирный» терапевт не всегда знает, «что с ними делать». Поэтому собранный опыт непосредственно из зоны боевых действий представляет собой огромную ценность для практикующего психолога.

Но вернемся к нашей обычной мирной жизни. Прошлое и будущее могут быть не только слишком разнесены между собой, но и слишком сближены (рис. 7 (3)). Такие люди будут жаловаться на то, что, например, «прошлое неотступно за мной следует и не оставляет в покое», или «в моей жизни я все время вижу как бы зеркальное отражение прошлого», или