— Даже представления не имею.

— Ну-ну, представление-то у вас должно быть! Или хотя бы мнение. Зачем бы убийце забирать блокнот, если он оставил бумажник? А? Как вы думаете?

Мэтью знал, что Чепел ждет ответа, значит, какой-то ответ дать надо.

— Подозреваю, что убийца Осли хотел его прочесть.

— Вот именно! — Чепел поднял толстый указательный палец. Улыбался он при этом так, будто никогда в жизни ему не было так весело, но топазовые глаза оставались тверды как камень. — Значит, Осли он убил намеренно, как убил раньше доктора Годвина и мистера Деверика. Их бумажники тоже не тронули? Лоуренс, пожалуйста, тот листок.

Он протянул руку, Эванс с готовностью на грани нетерпения полез во внутренний карман и извлек сложенный во много раз лист — Мэтью знал уже, что это будет «Уховертка». Эванс ее развернул, разгладил и мимо Мэтью и графа Дальгрена пододвинул улыбающемуся хозяину.

— До «Газетт» ей тянуться и тянуться, — сказал Чепел, читая статью об убийстве Деверика. — Но начало, я бы сказал, хорошее. Полагаю, скоро выйдет выпуск со статьей об Осли? Или это уже устарелые новости?

— Не сомневаюсь, что через несколько дней будет новый выпуск. Мистер Григсби должен для начала набрать материала.

— Конечно же. Следует дать экономический обзор, и вообще, за что Осли выпуск, посвященный только ему одному? Знаете, мы в нескольких этих книжицах нашли ваше имя. У Осли было очень интересное сочетание уважения к вашему интеллекту и ненависти к вашим принципам. Я думаю, он вас просто боялся. Как бы там ни было, он был рад сбыть вас этому магистрату Вудворду.

Мэтью был потрясен:

— Он еще с тех пор вел записи?

— Как видите. Только не так много и не так часто, как последнее время, когда уже окончательно погряз в игре и разврате. Но, как я уже отметил, он боялся вас. — Чепел вернулся к супу, стер маленького крабика салфеткой с подбородка. — Он боялся, что вы уговорите какого-нибудь мальчика выступить свидетелем перед магистратом Пауэрсом, а тогда в дело вступит церковь. И еще его нервировало, что вы следовали за ним как тень, из вечера в вечер. Он очень убедительно просил ему помочь, и я тогда одолжил ему моих охотников, Карвера и Бромфилда. Вы ведь видели сегодня Бромфилда?

Мэтью быстро глянул на Эванса, но ничего не сказал.

— Да не обращайте внимания, что вам там Лоуренс говорил. Это все не важно. Я был бы очень разочарован, если бы вы не выбрались наружу поразведывать. Но, конечно, вы рисковали — Бромфилд человек злой. Друзья мои, мы готовы есть второе? Тогда начнем!

Он опять позвонил в колокольчик, а граф Дальгрен протянул бокал, чтобы его наполнили.

Еще тарелки и подносы, на сей раз с существенными приношениями на стол: жаренный на гриле барашек с маринованными огурчиками, ливер в горчичном соусе, кусок красного мяса, которое Мэтью определил как телячий язык, толстые ломти ветчины в карамельной глазури. С этой манящей погибелью для желудка подали дикий рис, сваренную в молоке кукурузу и блюдо бисквитов. Мэтью тщетно искал взглядом зайцев. Для кого же охотился Бромфилд?

Но единственное, что мог сделать Мэтью — отметить это мысленно, потому что сцена пира одновременно с таким странным разговором с Саймоном Чепелом была скорее сном, чем явью. Мэтью уже был сыт до отвала, и прислуживающие за столом юноши накладывали ему еще одну тарелку. Потом вдруг — абсолютно вдруг — один из них просыпал дикий рис прямо на панталоны Мэтью, вскричал: «Простите, сэр! Простите, сэр!», стал смахивать эту просыпавшуюся еду салфеткой. Мэтью встал из-за стола, рука юноши быстро металась туда-сюда, убирая крошки, и наконец Мэтью сказал:

— Ничего страшного, все в порядке. Ничего не случилось.

Он отряхнул последние крошки и вернулся в кресло, а юноша — узкокостный парнишка с путаницей рыжеватых кудрей и быстрыми движениями хорька — смял в кулаке салфетку и двинулся к двери, ведущей, очевидно, в кухню.

— Сайлас, Сайлас… Сайлас! — с преувеличенным вздохом окликнул его Чепел. — Остановись где стоишь, будь добр.

Юноша послушался, обернулся к хозяину, криво улыбаясь. Щеки его пылали.

— Отдай, — велел Чепел. — Что бы это ни было.

— Отдай, Сайлас! — издевательски потребовал виночерпий.

— Сейчас же. — Добродушие стремительно уходило из голоса Чепела.

Улыбка у парня тут же увяла.

— Я ж только упражнялся, — сказал он. — Потом бы отдал сразу.

— Отдай их мистеру Корбетту. Сейчас же, иначе у нас с тобой будут трудности.

— Н-ну-у-у-у, — протянул Сайлас, как мальчишка, пойманный на горячем во время шалости. Он подошел к Мэтью, развернул салфетку и выложил на стол серебряные часы и ключ от молочной. Мэтью инстинктивно схватился за карманы, обчищенные так быстро и профессионально, что он даже не ощутил чужие пальцы.

— Займись своим делом, Сайлас, — велел Чепел, начиная резать телячий язык. — И чтоб без глупостей.

— И чтоб без глупостей, — глумливо повторил виночерпий и тут же сжался — Сайлас замахнулся кулаком, будто хотел ударить, но бить не стал и вышел в дверь на кухню.

— Есть у Сайласа такая привычка. — Чепел подвинул к Мэтью блюдо с языком. — Мы ему делаем иногда поблажки, поскольку вреда в этом нет. Но ведь правда же, он скор? — Чепел уставился на часы. — Очень красивая вещь. Как у вас оказался такой дорогой хронометр?

— Подарок, — ответил Мэтью, понимая, что опять вступает на зыбкую почву. — От…

Мысль давала перебои, ответа не было.

— Но это же не часы мистера Деверика? — ахнул Чепел в притворном ужасе, почти комичном. — Вы… вы же не Маскер?

— Нет. — Мысль снова понеслась вперед, как Сассафрас в колесе у Мики Рейнода в цирюльне. — Подарок от человека, который основал город Фаунт-Ройял в колонии Каролина. За помощь в выяснении одного очень важного дела.

— История с ведьмой? Да, Осли мне рассказывал. Я мог бы добавить, что мне из Каролины сообщили: источник Фаунт-Ройял пересох этим летом и его засыпало, как ни грустно мне это говорить. Но жизнь идет, и время тоже идет. Ага, а вот это что? — Чепел, продолжая поглощать язык, взял ключ от молочной.

Мэтью, чувствуя, что штаны доктора Годвина вот-вот лопнут на животе, передал язык мисс Ле-Клер, которая наколола себе кусок на вилку. Эванс был занят своей порцией ветчины, а граф Дальгрен, сидящий напротив Мэтью, накалывал на вилку жареную баранину и жевал неспешно, глядя, как Чепел рассматривает ключ.

— Антикварная вещь, — сказал он, как только прожевал. — Мне Чарити сказала, что вы живете в прачечном сарае.

— В молочном, — поправил Мэтью.

Чепел пожал массивными плечами:

— Молочный, прачечный…

— Бардачечный, — хихикнула леди, глядя мимо Мэтью блестящими глазами. Локон развился, опустился на шоколадные глаза. А бокал у нее был пуст, и мальчик при бутылках налил ей снова.