– Скажу, что все идет по плану, – ответил Райнери.

– По какому плану, если мы договорились совершенно о другом? – возмутился Молина.

Речь шла об их разговоре три дня назад, когда они договорились, что Анджей Кравчик попадет в Польшу легальным путем, дождавшись официального вызова от своего дяди из пригорода Варшавы – Праги. Помимо этого варианта был еще и другой, нелегальный, предполагавший уход поляка из Чили через «окно» на границе с Перу. Но этот вариант таил в себе большой риск провала, поэтому и был выбран пусть более долгий, но надежный способ – отъезд по официальным каналам. Ждать вызова надо было около месяца, поэтому все это время Кравчик должен был сидеть и не высовываться. А он вместо этого подал заявку на участие в боксерском турнире, который должен был открыться в Сантьяго через несколько дней. В нем должны были участвовать боксеры-любители, а главным фаворитом соревнований был Элой Перес – лейтенант ВВС и любимчик нынешнего диктатора Чили Аугусто Пиночета. Они познакомились три года назад, когда Пиночет командовал гарнизоном Сантьяго, а Перес стал победителем городских соревнований среди военнослужащих. Элой выиграл тогда все пять боев, в трех из которых он победил своих соперников с помощью коварного апперкота – удара снизу вверх в челюсть. После этого за Пересом в боксерском мире закрепилось прозвище Крюк. И вот теперь этот боксер решил принять участие в городских соревнованиях, что не было случайностью. Таким образом руководители хунты хотели отвлечь население Сантьяго от случившегося переворота и показать всему миру, что жизнь в Чили идет своим обычным чередом.

– Эти соревнования привлекут к себе внимание широкой общественности, в то время как Кравчику нельзя нигде светиться, – продолжал негодовать Молина. – Поэтому немедленно свяжись с ним и заставь его снять себя с соревнований. Пусть сидит в своей норе, как мышь, и не высовывается.

– Я уже с ним связывался, – спокойно ответил Райнери.

– Слава богу, а то я думал, что опоздал, – с облегчением выдохнул из себя Молина.

– Ты в самом деле опоздал.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Кравчик будет участвовать в этих соревнованиях.

Потрясенный таким сообщением, Молина уставился на своего заместителя по контрразведке и никак не мог взять в толк, шутит Алонсо или говорит всерьез. Поймав его недоуменный взгляд, Райнери улыбнулся и сообщил:

– Участие Кравчика в этом турнире может сослужить нам хорошую службу.

– Какую? – продолжал удивляться Молина.

– Если он дойдет до финала, а такой вариант вполне возможен, то он может встретиться там с самим Пересом – любимчиком Пиночета. Представляешь, какую можно сделать из этого рекламу: смелый поляк против любимца главаря хунты. Да наш Кравчик после этого тут же станет героем не только в Чили, но и всей прогрессивной общественности, в том числе и в Польше. А если это произойдет, то ему станет легче адаптироваться у себя на родине и, тем более, проникнуть в высший польский свет.

– Не спорю – задумка хорошая, – после коротких раздумий согласился со своим заместителем Молина. – Но ты подумал о том, что будет, если Кравчик, сойдясь в финале с Пересом, отправит его в нокаут? Ему же этого Пиночет никогда не простит – тут же и арестует. И тогда плакала наша операция «Мешок».

– Ты забываешь, что приказы Кравчику отдаем мы с тобой. А это значит, что в случае его выхода в финале на Переса, он ему проиграет. Чтобы не злить Пиночета и его свиту. Но в любом случае, имя себе Кравчик этим боем сделает легендарное. А именно это нам и надо, чтобы подобраться к Брежневу.

– А ты уверен, что этот поляк захочет добровольно проиграть любимцу Пиночета? Вдруг ему вожжа попадет под хвост?

– Я же тебе говорю, что его хвостом управляем мы с тобой. Деньги, обещанные ему, пока находятся у нас и будут переведены на его счет только в том случае, если он будет выполнять наши приказы. Так что не волнуйся – я все держу под контролем.

Последняя фраза была произнесена таким уверенным тоном, что Молина и в самом деле успокоился. Он слишком хорошо знал своего заместителя по контрразведке, чтобы подвергать сомнению его организаторские способности.

12 октября 1973 года, пятница, Ереван, улица Налбандяна, КГБ Армянской ССР, площадь Ленина и улица Московяна

Зампред армянского КГБ Грайр Махаелян стоял возле стола в своем кабинете и молча смотрел на вещдоки, найденные сегодня возле памятника Ленину – разложенные на газете «Физкультурник Армении» пластиковое ведерко и малярную кисть с, уже успевшей высохнуть на ней, краской. В этот самый миг в дверь постучали и, после разрешения войти, на пороге появился Аветик Альбертян – лучший следователь КГБ Армении.

– Вот полюбуйся, – произнес Михаелян, приглашая гостя взглянуть на найденные вещдоки, а сам вернулся в свое кресло.

Альбертян стал внимательно разглядывать ведерко и кисть, не прикасаясь к ним.

– Да ты не бойся – бери в руки, отпечатки с них уже сняли, – сообщил хозяин кабинета.

– Думаете, что-то осталось? – спросил следователь.

– А почему бы и нет – работали явно не профессионалы. В противном случае вряд ли бы они оставили эти вещи на месте преступления.

Альбертян не стал возражать зампреду и взял в руки кисть. Это была флейца – 25-миллиметровая плоская малярная кисть из высококачественной щетины, закрепленной на деревянной ручке металлической оправой. Рядом с последней, на деревянной ручке, проступала нечеткая, но все же читаемая цифра 15, проставленная малиновой краской. Этот номер явно что-то обозначал, но вот что конкретно, пока было непонятно.

– Что-нибудь уже нашел? – поинтересовался Михаелян, заметив то, как разглядывает кисть его лучший следователь.

– Номерок интересный, – ответил Альбертян.

– А что в нем может быть интересного? Видимо, это всего лишь порядковый номер кисти, обозначающий ее место в партии.

– Сразу видно, что вы давно не делали в доме ремонт, – улыбнулся Альбертян. – А вот я три месяца назад как раз делал. Покупал похожие кисти, и на них не было никакого номера.

– Прекрасно, значит с этого и надо начинать, – кивнул головой зампред. – Всегда у тебя так, Аветик – не успеешь начать, а уже почти раскрыл преступление.

– Вы мне льстите, Грайр Ованесович, – и смущенная улыбка тронула губы следователя. – Но начну я и правда с этого номера.

– Да уж поторопись, пожалуйста. А то я полчаса назад был у председателя – он рвет и мечет. Ему уже позвонили из Москвы и потребовали в кратчайшие сроки раскрыть это… – и Михаелян внезапно запнулся, не зная как точно обозначить случившееся.

– Преступление, – подсказал Альбертян.

– В том-то и дело, что глупость это какая-то, а не преступление! – в сердцах воскликнул Михаелян. – Наверняка какие-то мальчишки решили выразить свой восторг перед победой нашего «Арарата» и не нашли ничего лучшего, как обратить внимание на этот памятник.