недовольства, видимо, продолжалось полным ходом среди греческих городов в селевкидском «союзе». Кимы и эолийские города вообще, Колофон и Клазомены, давно уже сделали выбор в пользу римлян. Корабли Коса явились сражаться наряду с родосскими[1274].

Антиох понял, что зимой следует напрячь все силы, если в результате кампании 190 г. до н. э. он действительно собирается остановить продвижение римского войска. Он направил свою энергию на сбор пеших вооруженных сил своего царства. Местом сбора была назначена Магнесия примерно в 35 милях вверх по долине Герма, вне поля зрения римского флота, но не так далеко вглубь материка, как Сарды, которые лежали в той же долине примерно в 30 милях дальше вверх. Сам Антиох на зиму отправился во Фригию, чтобы наблюдать за передвижением войск. Вся Азия почувствовала энергию его усилий. Каждая провинция – от Средиземноморья до Центральной Азии – послала своих избранных бойцов. По всем дорогам отряды конников и пехотинцев всех сортов во всевозможных одеждах двигались к общему центру; люди из народов, которые давным-давно правили в Азии, ассирийцы, мидийцы, лидийцы; люди греческого и македонского происхождения, которые начали властвовать здесь лишь вчера; полудикие народы степей, пустынь и гор – кочевники с Каспийского моря, арабы с юга на своих верблюдах, золотоволосые галаты, чьи отцы пришли из лесов Центральной Европы. Снова Азия со всей своей мешаниной разных народов объединилась, чтобы отбить завоевателя с запада, как она сплотилась полтора века назад, чтобы отразить Александра, под командованием последнего персидского царя[1275].

Однако великое войско, собравшееся на суше, все еще было где-то на заднем плане. Оно не могло почувствовать на себе напор легионов, пока не открылась бы дорога завоеванием моря. Война все еще шла между кораблями. Римляне действительно уже владели морем. Они выбили селевкидскую армию из гавани. У них были удобные морские базы на дружественных островах, таких как Хиос и Самос, или в прибрежных городах, таких как Фокея и Эритры. Они отрезали силы Селевкидов от критически важного региона Геллеспонта. Однако царь еще не отказался от борьбы. Его флот, хотя и оказался заперт, был еще не уничтожен. Пираты, которых с царем объединяла общая цель, все еще могли нападать на римские корабли с провиантом[1276]. И Антиох решился приложить все силы, чтобы вернуть себе море. Это предполагало в первую очередь значительное усиление флота. Молотки и топоры стучали всю зиму в доках Эфеса: старые корабли чинили и строили новые корпуса. Эта работа совершалась под присмотром Поликсенида. Но все еще оставались, как и в древние дни Ахеменидов, финикийские города, из которых Великий Царь в основном и черпал свою силу на море. И задача привести подкрепления оттуда была весьма уместно возложена на Ганнибала. Так же было важно выбить римлян из опорных пунктов, которые у них были на суше, или, во всяком случае, помешать им захватить другие. Острова были им недоступны, пока римляне господствовали на море, однако города на материке можно было принудить силой, примириться с ними или запугать. Царский сын Селевк разместился со своими войсками в Эолиде и ждал возможности выбить римлян из тех мест, которые они уже завоевали, и противостоять их усилиям у тех городов, которые еще колебались[1277].

Так готовились к войне Селевкиды. Римляне использовали сезон бездействия, чтобы в середине зимы совершить вместе с Эвменом набег на территорию вокруг Тиатиры, – экспедиция, которая в плане добычи оказалась достаточно выгодной. Приближалась весна, и сам Ливий считал, что он уже может достичь великой цели всех своих морских операций: обеспечить безопасность Геллеспонта для прохода легионов. На своем пути на север он высадился в Троаде и, как и Антиох, принес жертву Афине в Илионе. Небольшие города Троады – Элей, Дардат и Рет – сдались ему. Когда римский отряд перебрался туда, где расстояние лишь в милю отделяло Сест с европейской стороны от Абидоса на азиатской, он вознамерился покорить оба города. Власть Селевкидов над этой областью зависела от мощного гарнизона в Абидосе. Сест, судя по всему, никем не был защищен, и сейчас, отрезанный от гарнизона на другом берегу римскими кораблями, город сначала отрядил евнухов-жрецов Великой Матери, галлов, чтобы упросить не начинать атаку, а потом формально капитулировал. Покорение Абидоса было, конечно, гораздо более сложной задачей. Но все-таки римский командующий довел город до такой ситуации, когда царский наместник дозволил городу вести переговоры. Однако осада внезапно завершилась: Ливий получил очень серьезные новости[1278].

Двинувшись на север, он не бросил остальной бассейн Эгейского моря без защиты. Основная часть его флота все еще была в Канах. Родосцы, когда Ливий вывел свои 30 кораблей, уже начали двигаться. Отряд из 36 кораблей под командованием Павсистрата, грубоватого, но умелого моряка, вышел в море. Но теперь, в отсутствие Ливия, со стороны царя был нанесен большой удар, и нанесла его рука Поликсенида. Этот удар принес ему мало чести. Он тайно передал Павсистрату сведения, что он готов в обмен на возвращение в родную страну (как мы помним, он был изгнанным с Родоса родосцем) предать флот царя врагу. Предполагалось, что он, пренебрегая приготовлениями к битве, даст Павсистрату сигнал атаковать. Команды кораблей действительно странным образом исчезли из Эфеса, и хитрость – то, что их перевели в соседнюю Магнезию, – не дошла до простого ума Павсистрата. Он легко поверил Поликсениду и только ждал от него сигнала в Панорме на берегу Самоса. Здесь он был однажды утром атакован спереди и с тыла Поликсенидом: лишь пять родосских кораблей избежали разрушения или захвата. Сам Павсистрат погиб в попытке вырваться на своем флагманском корабле в открытое море[1279].

Результат этого успеха оказался существенным, какими бы сомнительными методами он ни был достигнут. И это был не единственный результат. Предыдущей зимой Фокея стала местом стоянки пяти кораблей из римского флота. Это место было важно для Рима из-за его близости к Магнесии-на-Сипиле. У местных жителей потребовали предоставить свою долю зерна римским войскам, а также 500 одеяний и 500 туник. Это тяжкое бремя в скудные времена вызвало ропот у горожан и дало козырь в руки народной партии, которая, как и везде, была меньше склонна сочувствовать Риму, чем правящий класс. Уход кораблей, когда волнения уже начались, не облегчил ситуацию, но лишь устранил препятствие. Присутствие Селевка по соседству придало смелости партии царя, «антиохистам». В такой ситуации магистраты города послали срочное сообщение Селевку с просьбой уйти, заявив, что политика города – сохранять нейтралитет и ожидать исхода противостояния. Это сообщение лишь заставило Селевка поторопиться