— Иди узнай.

— Я не могу… Мы всегда скрывали это от людей… Как я спрошу?

— Я жду!

Арина оделась и под проливным дождем пошла к Макару. Через полчаса она вернулась. На вопрос в глазах Лотис она отрицательно покачала головой. Лотис крепко сжала губы и прикрыла глаза рукой.

— Жалкие трусы, — сказала она.

Женщина ходила по тесной горнице враскачку, переваливаясь на коротких толстых ножках, как утка. Мальчик, сидящий на скамье у стены, хмуро наблюдал за ней. Женщина что-то нашептывала, поглядывая на него так, будто приценивалась к очень нужной, но непомерно дорогой вещи, и беспокойно теребила концы платка, повязанного на шее.

— Ты всегда такой смурной? — наконец спросила она. Мальчик не ответил. — Сколько тебе лет?

— Семь, — нехотя сказал он.

— А на вид — десять. О чем ты думаешь? — спросила она, выглянув в темное окно и плотно задергивая занавеску.

— Очень вы, тетенька, на ведьму похожи.

Женщина медленно повернулась.

— Ах, ты, малявка… — Она в изумлении помолчала, потом не выдержала и радостно захохотала: — Прямо в точку попал! — Она хотела потрепать его по щеке, но он так глянул, что женщина застыла с протянутой рукой. — Вот волчонок… Мать позови!

Мальчик встал и вышел из горницы.

— Вот что, милая, — сказала женщина появившейся в дверях матери мальчика, молодой чернявой бабе, — посылай его ко мне каждый четверг… Я отплачу. Все, что нужно. Да не болтай по селу, а то… — Она взглянула на гостью. Та понимающе кивнула. — Тебе повезло с сыном… Не мальчишка, а золото…

— А как с моим делом? — спросила баба.

— Прямо сейчас?

— А чего ждать? Для меня каждый час — пытка… Видеть не могу, как они за ручку по деревне ходят… Кровь кипит…

— Больше не будут ходить, — успокоила женщина.

— Лотис, опять…

— Я ничего не чувствую. Откуда?

Арина кивнула на лес, тянувшийся по правую сторону от дороги, по которой они шли.

— Быстрее.

— Устала сильно, весь день идем… Тошнит…

— Скоро все кончится, терпи.

…Избушка стояла в самой чаще. Из трубы курился дымок. Ненастный осенний день подходил к концу, серое небо все больше темнело. На голых березах хрипло кричали вороны. Лотис с Ариной постояли, издалека разглядывая домик, в котором ярко горел свет.

— Пойдешь со мной? — спросила Лотис. Арина нерешительно кивнула. Что, страшно? К сожалению, это не она.

— Как не она? Тянет, зовет…

— Зовет, да не она мне нужна! — с досадой ответила Лотис и еще что-то добавила на чужом языке. — Ну, пойдем, познакомимся.

Дверь, заскрипев, поддалась с трудом. Внутри было светло от зажженных зеленых свечей, горящих синим огнем. У круглого стола сидела толстая рябая баба и раскладывала перед собой какие-то мелкие предметы.

Увидев вошедших женщин, она сощурила черные глаза и нехорошо оскалилась. Движения ее рук стали замедленными и плавными; не сводя глаз с посетительниц, она водила ими над столом и вдруг, легко поднявшись на ноги, широко взмахнула руками в воздухе. Арина в оцепенении смотрела, как шевелятся у нее перед глазами толстые скрюченные пальцы, и тошнота, мучившая ее со вчерашнего дня, усиливалась.

— Звала? — негромко сказала Лотис. Женщина вздрогнула и опустила руки.

Лотис подошла к столу, взглянула на какие-то корешки, иконки с изуродованными ликами святых, отрезанную женскую косу.

— Так… Сглаз. Порча. Душегубство… Как зовут? — брезгливо спросила она застывшую в плохом предчувствии бабу.

— Настасья ее зовут, — подала голос Арина. — Помню ее.

— Тебе лучше выйти, — сказала ей Лотис.

…Дом сгорел, как свечка. Они уходили, не оборачиваясь.

— Скоро деревня? — спросила Лотис.

— Минут десять пешим ходом, — ответила Арина. — Переночуем у моей родни.

Мальчик шел по лесу, беспокойно оглядываясь, будто знал, что Лотис его преследует. Он не мог ее видеть, но его поведение ее беспокоило. Он чувствовал ее присутствие. Она сегодня долго рассматривала его издалека, видела, как он поссорился с матерью, как обошел стороной играющих сверстников; она следила за каждым шагом этого угрюмого, неприветливого волчонка, и решение почти созрело в ней. Не хватало нескольких штрихов, двух-трех реплик, короткого разговора.

Он углублялся в лес. Лотис следовала за ним шаг в шаг. Он побежал она побежала за ним. Он пришел к заброшенному колодцу в лесу и откинул крышку.

— Ах, ты, волк, — с ненавистью сказала Лотис. Он хотел, чтобы вода помогла ему. Старый прием, древний. — Проклятое племя…

Склонившись над колодцем, он крикнул что-то невнятное, прислушался. Она слушала вместе с ним. Он полез в колодец, а когда вылез, она стояла рядом и ждала его. Он не вздрогнул и не удивился. Сел на сруб колодца, легко перекинул ноги и соскочил на землю. Он выглядел старше своих лет. Какое-то измученное, недетское лицо, неприкаянный вид, руки висят, словно у мужика после тяжелой работы…

Он не отвел глаза, когда она с ним заговорила и отвечал на вопросы грубоватым резким голосом. Скоро его взгляд немного оживился, он стал внимательно вглядываться в ее лицо, словно пытался что-то вспомнить. Лотис, наоборот, почувствовала смущение.

— Почему они боятся тебя?

— Я другой.

— Отомсти им.

— Я что, больной? — Он снова нахмурился.

— Мать любит тебя?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Не родной ведь.

— Что у тебя за пазухой?

Он достал полуживого котенка, поцеловал его в мокрый грязный лобик. Из бутылочки налил в плошку молоко и поставил ее на землю. Лотис в смятении смотрела, как он кормит котенка.

— Что ты делал в колодце?

— Они его бросили туда. Чтобы мне… было больно… — Лицо у него сморщилось, как у старичка.

У нее в груди защемило.

— Пойдешь со мной? — спросила она, удивляясь выкрутасам природы. Ведь он родился первым…

Он не раздумывая кивнул.

Арина ждала Лотис весь день. Хмурый день клонился к закату, а она все сидела на завалинке, не чувствуя холода. Лотис с мальчиком бесшумно появились из темноты. Арина взглянула на него — вылитый Павлик…

— Что, тебе плохо? — с тревогой спросила ее Лотис.

Мальчик подошел к ней вплотную.

— Арина, — от стеснения грубовато сказал он. — Я так долго ждал тебя… Почему ты не приходила? — Он хотел заплакать и не мог, как бывает, когда горе слишком сильно.

— Я ни о чем ему не говорила, — сказала Лотис.