class="p1">Мур (тьфу, тьфу!) совсем поправился. Говорят — очень красив. Мне важно, что — живой Наполеон: раскраска, сложение, выражение, не говоря уже о чертах. Только — светловолосый. — Еще бы написать Святую Елену[1300]: дань любви — за жизнь.

Обнимаю Вас. Простите и пишите.

                                       МЦ.

Впервые — НП. С. 500-504. СС-7. С. 292-294. Печ. по СС-7.

65-35. А.А. Тесковой

France

La Favi*re, par Bormes (Var)

31-го авг<уста>1935 г., суббота

                         Дорогая Анна Антоновна,

Началось с того, что разлила на хозяйскую клеенку чернила — и час замывала — я во всех таких работах неловка* и тщательна: в шитье, в мытье… Неловкость — мужская, тщательность — немецкая. Подвела —чернильница: яблоко ванька-встанька, с очень небольшим вместилищем для чернил: я нечаянно налила с краем и желая перелить обратно в бутылку — что* невозможно: лить из яблока! — залила* — стол. — Ну* вот. —

Сейчас — наконец!! — вечер, и если бы не качкий стол — все было бы хорошо. Вторую неделю здесь живет Аля — даже не здесь, а через три дома — и все же изводит меня до головной боли — пустой болтовней, хихиканьем, дразнением Мура, непрерывным напеваньем (чего не выношу!), аккуратными запаздываниями к каждой еде, ленью, — напр<имер> упорным отказом участвовать в фильме с платой 25 фр<ранков> в день и полным содержанием — участвует статистами вся местная молодежь и многие уже заработали по 300 фр<ранков> — «Не хочется». Зная, что отец — надрывается. Да и я. — Кроме быта, в котором нестерпима и возмутительна: вытирает посуду чуть ли не половой тряпкой, а выстирать — «как-нибудь»… т. е. за 10 дней не удосужилась: еле терплю! кроме быта — есть еще внутреннее: неприемлемое. Уезжает один или одна — сразу дружит, т. е. непрерывно проводит время — с другим, одна не остается ни часу, — все равно с кем — лишь бы болтать и хохотать. (Со мной почти не бывает, — только за едой и — изредка — на прогулках. Ей со мной — неинтересно). Отцу, к<отор>ый с величайшим трудом устроил ей эту поездку, за 10 дней не написала ни разу, — всем, кроме него. Она — неверная. Я ей ни в чем не верю, ни ей — ни в нее.

Жить зимой я с ней не буду: уйдут остатки сердца (физического). Мура непрерывно учит глупостям и он при ней — просто труден. Напр<имер>, каждый раз как спать — смешит, дово*дит до хохота, зная, что он нервен, а главное — видя, как я извожусь. Иногда — просто ее выгоняю.

Она не зла, но недоразвита морально: ни ответственности, ни обязанности, ни воли, ни верности.

Других чарует. Заговорит — хоть кого.

Причем — с виду, с боку — виновата — я*: я* громко говорю, ее — не слышно. И — главное — она молода и привлекательна, я — ни то, ни другое — и у всех мужчин права* будет — она. (Я — тиран, тяжелый характер, нелюдим[1301], — она полна радости и прелести — и т. д., не зная, что «тяжелым характером» меня в большей степени сделали последние годы — с ней).

Нет, жить с ней я больше никогда не буду.

(Кроме всего, у нее еще смутное поползновение — думаю: инстинкт — отбивать всех моих друзей — как кошка. Там, где это невозможно — в силу настоящей ко мне привязанности — она просто не бывает. Но там, где — начало дружбы — она сразу налицо, — а меня легко вытеснить: когда я вижу, что человек — мне: моим стихам, душе (больше у меня нет ничего) предпочел болтовню и молодость (ибо больше у нее нет ничего, ибо остальное — мое, сильно ослабленное), часу со мной — час с ней — я не оглядываюсь: для меня человек — осужден. Вы скажете — гордыня. Да. Она. Но она, а не смирение, спасала, спасает и спасет меня всегда — от всего: не только низостей (не соблазнялась!) — но от малейшей d*faillance[1302].

— На пляже много молодых чудесных лиц — юношеских. А я все-таки — поэт. И еще — женщина. И ни одного укола сожаления — что меня никто уже не будет любить — никогда, что я не в счет: потому что у меня взрослая дочь и седые (незакрашенные!) волосы. Мне — смешно (иногда — с добротою). А сколькие — голову бы себе разбили! И — разбивают! Гляжу на все это — из такого далёка. Без сожаления. Без вожделения.

…Брала истлевшие листы

И странно так на них глядела,

Как души смотрят с высоты

На ими брошенное тело…[1303]

Так ли будет смотреть Аля — через 20 лет?

Бог с ней.

Сейчас она «отбила» у меня одного моего молодого — моложе меня на 10 лет — собеседника[1304], каждый вечер до ее приезда приходившего ко мне на лестницу — поглядеть на звезды. Теперь не приходит — никогда, ибо весь день с ней не расстается: «проводит время»[1305]. Мне не жаль (ибо это оказался — хлам), мне презрительно. На нее и на него.

Ты — сей руки своей лишусь:

Хоте, двух! — губами подпишусь

На плахе. — Распрь моих земля:

— Гордыня! — Родина моя![1306]

                                       МЦ.

Спасибо за все. Простите эгоцентризм письма: вопль души. Но этот вопль — к Вам. Здесь мы до 25-го сентября.

Карточки будут осенью: много снято, но проявляться будут в Париже, здесь все втридорога. Пришлю непременно.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 232–235. Печ. по тексту первой публикации.

66-35. А.Э. Берг

La Favi*re, par Bonnes (Var)

Villa Wrangel