Из салона в коридорчик падал свет «вечной лампы», и он внимательно рассмотрел Мадину: губы и веки слегка подкрашены, синяков не видно.

– Привет! – поздоровался он с остальными, заглянув в салон. – Скоро присоединюсь.

В каюте он включил карманный фонарик, навинтив на корпус рассеиватель света. Лучи солнца сквозь тент почти не проникали, да и ущелье, где Эджен запарковала бронекар, наверняка было укромным и тенистым. От Мадины пахло нежным цветочным дезодорантом, ее кожа влажно лоснилась в полумраке.

– Кушайте, – вздохнула она. – А я расскажу! Эта мерзавка всех нас взяла за глотку ровно через пять минут после того, как вы ушли.

Ее переполняла взрывоопасная смесь радости по случаю его возвращения и рвущегося наружу негодования. Мартин перекрыл эмпатическое восприятие – отчасти ради собственного душевного комфорта, отчасти из соображений этики. Он не хотел пользоваться своей новообретенной способностью сверх необходимого.

– Мартин, теперь я знаю, каково приходится простым денорским гражданам и народам миров – сателлитов Денора. Это настоящее рабство, дальше некуда! Она с этакой милой улыбочкой заявила, что не будет делать мне больно. Просто если я опять скажу что-нибудь такое, что ей не понравится, она свяжет меня и заклеит мне рот пластырем, и будет убирать чертов пластырь только три раза в день, чтоб меня покормить. А если я этого не хочу, я должна разговаривать с ней вежливо, и чтобы никаких неуважительных замечаний в адрес проклятого Денора! Мол, у меня есть выбор!

– Ну и?.. – Мартин вопросительно поднял бровь.

– Ну что ж, я одержала моральную победу, не дала ей повода совершить еще одно насилие! Правда, ради этого мне пришлось вести себя вежливо с нахальной соплячкой. Когда я в первый раз легла в постель с мужчиной, она еще отрывала головы своим куклам и мочила штанишки – и нате вам, я должна разговаривать с ней так, словно она важная персона! Бессовестная дрянь…

– Разумный выбор, – согласился он и откусил от сэндвича. – О, свежий хлеб! Где взяли?

– Она украла продукты у наемников Юстана. А заодно перебила половину отряда, хотя наемники на нас не нападали. На мое возмущение ей было глубоко наплевать. Я не могу это есть, я питаюсь одними консервами! Мартин, это еще не самое худшее, что она сделала. Несколько раз она похищала людей Юстана и допрашивала, а потом убивала. Может, втроем мы смогли бы ее утихомирить, но Сотимара и Аблес не захотели меня поддержать. Аблес – негуманоид, его не заботит судьба отдельных людей. Он мыслит слишком глобально. Все время твердит, что Гефада погубила тьессинов и нашу расу тоже погубит, поэтому Юстана надо остановить, и все, что работает на эту цель, – хорошо. А Сотимара перед ней на задних лапках ходит, особенно с тех пор, как эта бесстыдница его отымела. Я пыталась перетянуть его на свою сторону, но он сказал, что Эджен задумала спасательный рейд, чтобы вытащить вас из Гефады, а для этого ей нужна информация. Она, мол, знает, что делает. Да ничегошеньки она о настоящей жизни не знает… В Келму бы ее, на два-три месяца!

– В Келму? Эджен задержалась бы там ровно настолько, чтобы свернуть шею Ялуру. Чем она мне и нравится.

– Мне не хочется верить, что вы говорите правду. – Мадина неприязненно передернула плечами. – Это же надо было додуматься – назначить главной денорку! Мартин, между нами и денорцами – пропасть, раньше я это просто знала, а теперь нутром ощутила. Мы – цивилизованные люди, и мы остаемся цивилизованными при любых обстоятельствах, в этом наша суть. А денорцы всего лишь умеют вести себя цивилизованно. В нормальной обстановке они похожи на культурных людей, но, когда попадают в варварскую среду типа Валвэни, внешний лоск с них слетает, и они становятся дикарями почище местных. Наша милая девочка называет это адекватностью, а по-моему, это просто отсутствие настоящей культуры, и ничего больше!

– Не все денорцы, – запив пивом остатки сэндвича, возразил Мартин. – Вы сейчас говорили про их элиту. Денорцы разные, я-то был на Деноре. Между прочим, там немало людей вялых и безынициативных. Которые рассуждают примерно так: для того, чтобы думать, принимать решения и что-то делать, есть олигархи, а от нас ничего не зависит, для нас главное – не рассердить олигархов, не попасть под горячую руку… Любопытно, ага?

– Вот именно! Не завидую тем, кто родился на Деноре. Пойдем? А то все ждут вас…

Тьессин, Эджен и фаяниец сидели в салоне, на низких мягких диванчиках. На коленях у Аблеса лежал шлем, и тот бережно придерживал его обеими руками.

– Он с ним не расстается, даже спал в обнимку, – шепнула Мадина.

Мартин уселся на свободный диванчик, оглядел всех и сказал:

– Прежде всего я чертовски рад снова оказаться в вашем обществе. Спасибо, что пришли за мной, а то не знаю, сколько бы я там шастал по лабиринту. Эджен, это была ваша идея?

– Наша с Аблесом, – улыбнулась денорка.

– Аблес говорит, он изучил шлем и готов к магическому поединку с Юстаном, – вступил в разговор Сотимара. – Он уверен в своей победе, но боится, что Юстан выпустит демона, запертого в Гефаде. Паад, кто такой этот Юстан? Тероррист, сумасшедший или обыкновенный уголовник?

– Всего понемножку. До того, как объявиться на Кадме, он совершил уголовное преступление – зарезал девушку. Он утверждает, что сделал это в прошлой жизни, в параллельном мире, но я думаю, что произошло это, скорее всего, на Алзоне. Теперь он панически боится расплаты. Убедил себя в том, что его за это якобы уже убили, но все равно сильно нервничает, когда заходит речь о преступлении. Психоз налицо. Плюс теракты – он регулярно разрушает с помощью Гефады валвэнийские поселения и убивает людей. С оправдательным трепом насчет борьбы против серости, развития через страдания, величия слабости и тому подобной ерунды. Знаете, в интеллектуальной… даже нет, в околоинтеллектуальной среде есть такие болтуны? Они любят развивать подобные темы, но реально ничего сделать не могут. Одному из них повезло – благодаря Гефаде он получил возможность действовать.

Мартин замолчал. Сотимара тренированно-быстрой скороговоркой пересказывал тьессину содержание его речи.

– У нас на Деноре типы вроде Юстана лишены права заниматься интеллектуальной деятельностью, – заметила Эджен. – Сидят на минимальном пособии и пикнуть не смеют, либо эмигрируют туда, где их согласны принять. Вам стоило бы перенять наш опыт.

– И она еще заявляет, что на Деноре нет тоталитаризма! – фыркнула Мадина.

– Это не тоталитаризм. Никто не мешает им болтать о чем угодно у себя дома. – Ответ был адресован не Мадине, а фаянийцу и Мартину. – Сколько влезет… Но прививать свои взгляды другим через сеть либо в профессиональной области они не имеют права, это у нас под таким же запретом, как грубая порнография.

– Вот она какая, свобода по-денорски! – ехидно провозгласила Мадина.

Вызывающе прищурившись, она выпятила грудь и расправила плечи. Вернулся вожак стаи, который при необходимости защитит ее – а значит, можно больше не бояться угроз денорки и говорить вслух все что угодно! Кто бы после этого рассуждал о цивилизованности… Мартин постарался спрятать ухмылку. Эджен ничего не сказала, только смерила Мадину долгим насмешливым взглядом, потом повернулась к Мартину и понимающе ухмыльнулась в ответ. Сотимара сохранял на лице невозмутимо-светское выражение – сказывалось воспитание перлорожденного. Как отреагировал на эту сценку Аблес, неизвестно, Мартин не разбирался в мимике тьессинов. Тот что-то произнес, фаяниец перевел: