Находясь вне «Велпина», он провел все доступные ему тесты. Он в космосе. Все проверено. Или же симуляция настолько полная, что не стыдно и обмануться. Что возвращало его к Правде. Хазеренс оценила бы дилемму.

Он мог, если бы по-настоящему захотел, попытаться убежать. В газолете можно было находиться бесконечно — тот был способен входить в атмосферу планет, а если использовать всю его реактивную массу, за несколько лет Фассин может оказаться во внутренней системе звезды Аополейин. Можно даже спать в течение всего этого времени и практически не заметить путешествия. Но что потом? Он никогда прежде не слышал об этом месте. Судя по элементарному звездному атласу газолета, оно находилось где-то в Верхах Хредейля (что бы это ни значило), но не указывалось среди обитаемых систем человечества или Меркатории; не говорилось о том, есть ли здесь обитатели. Это не означало, что здесь никого нет (любое место может стать средой обитания для того, кто называет его домом), это означало всего лишь, что он не продвинется ни на шаг, пытаясь вернуться домой.

Фассин вернулся на корабль, когда Кверсер-и-Джанат принялись возбужденно сигналить, сообщая о находке. Нет, это был не корабль Лейсикрофа, а всего лишь хрупкий шар из газа и химикатов — кружевное сплетение холодных нитей, открытых для вакуума и удерживаемых минимумом гравитации. Мозг облачника.

…Кого ищете?..

«Насельника. Насельника с газового гиганта, его зовут Лейсикроф».

…Картинка…

«Картинка?»

…Сказано ждать картинку… особую картинку…

«Ах да. У меня есть одна картинка. Но как?.. Где, то есть что я должен делать, чтобы вы ее увидели?»

…Нет… опишите…

«Хорошо. Белые облака на голубом небе».

…Совпадает…

«Так вы мне скажете? Где Лейсикроф?»

…Ушел…

«Когда он ушел?»

…Как вы измеряете время?..

«Стандартной системой?»

…Знаю… существо Лейсикроф ушло 7,35 х 108 секунд назад.

Фассин произвел расчет — около двадцати лет назад.

Он находился во внешних областях мозга облачника: маленький газолет разместился между двумя широкими полосами газа, температура которых была чуть выше, чем холод глубокого космоса. Фактически это была очередная экспедиция — Фассин остановился, чтобы поговорить с существом, рядом с которым неторопливый, погруженный в медленный режим насельник мог показаться спятившим гонщиком. Облачники думали невыносимо медленно.

Сигнал снаружи, с «Велпина». А Фассин послал сигнал облачнику:

«Куда ушел Лейсикроф?»

И переключился на нормальную скорость.

— Долго вы там еще? — раздражительно просигналил Айсул. — У меня с этим билатеральным мономаньяком кончается терпение. Уже десять дней прошло, Фассин. Что случилось? Вы уснули?

— Да я лечу тут сломя голову. У меня прошли какие-то доли секунды.

— Вы можете оставаться и думать на нормальной скорости. Мы здесь сами можем перерабатывать то, что изрекает этот газовый мозг. Зачем эта исследовательская показуха?

— Так разговора не получится. Сейчас я выказываю ему уважение. Если хочешь побольше узнать от кого-то, нужно…

— Да, да, да. Хорошо, продолжайте. Я постараюсь найти какие-нибудь новые игрушки, чтобы занять этого кретина с расщепленным сознанием. Кувыркайтесь там с этим космическим овощем, беседуйте. А по-настоящему трудной работой займусь я. Напрасно я сюда поперся. Если окажется, что в мое отсутствие были неплохие сражения… — Голос его замолк вдали.

Фассин снова погрузился в крайне медленный режим. Облачник все еще не ответил.

На этот раз хотя бы не было безумных спиралей. Тот же самый мутный экран отвлекал их внимание, пока они отчаливали от облачника и направлялись к тайному устью хода, а двери пассажирского отсека были, как и прежде, задраены, но бешеного вращения не ощущалось. Фассин позволил Кверсеру-и-Джанату дистанционно отключить системы газолета. На этот раз он не стал частично смывать противоударный гель или очищать забрало, а предпочел обычный транс. Это было нетрудно и напоминало погружение в медленное время. И это означало, что он не будет видеть и слышать Айсула, который жаловался: мол, какой позор — терять сознание только из-за космического путешествия.

Они направлялись в место под названием Мавируэло, о котором Фассин тоже никогда прежде не слышал. Именно туда, по словам Хострума, двинулся Лейсикроф. Облачник не знал, что это такое — система, планета или другой облачник. Кверсер-и-Джанат, услышав это имя, на некоторое время смолкли, и Фассин почувствовал, что они сверяются с примитивным галактическим атласом корабля. Потом они заявили, что знают это место. Планета в системе Ашум. (Фассину или по меньшей мере памяти газолета такое место было знакомо. Оно даже было соединено с остальным миром ходом, подконтрольным Меркатории, хотя Фассин подозревал, что та им не пользуется.) Ожидаемое время перелета составляло в сумме «несколько дней».

Погружаясь в бессознательное состояние, Фассин думал о том, как прекрасен был облачник. Это огромное существо напоминало миллион широчайших, длиннейших, прозрачных лент света, шепот вещества и гравитации на грани существования; оно превышало по массе несколько солнечных систем, плыло по течению, но имело цель — древнее решение наделило его волей двигаться курсом, проложенным на миллионы лет; оно перемещалось, плыло в результате сокращений холодной плазмы, под воздействием почти нулевых магнитных полей, благодаря еле заметному всасыванию и выбросу межзвездного вещества. Холодное, мертвое на взгляд, это существо жило и мыслило. И было прекрасным — если правильно его видеть. Когда его омывали волны нужной длины, в нем было бесконечное, совершенное величие…

Салуус стоял на балконе из льда и металла, глядя на открывающийся вид. Дыхание клубилось перед ним морозными парами.

Это убежище Шерифства было вмонтировано в замерзший водопад и частично высечено в нем. Водопад назывался Хойсеннир — ледяной утес высотой четыреста метров и шириной около километра; в этом месте река Доарои начинала свое долгое падение с высокого полуарктического плато, устремляясь к тундре и долинам за ней. Низкое зимнее солнце великолепно освещало сепектеанские облака, подернутые инеем пурпурно-красного заката, — при температуре, даже отдаленно не предполагавшей таяния льда.

Ось Сепекте смещалась медленно и очень незначительно. Арктический и антарктический пояса, где чередовались два времени года — летом солнце никогда не заходило, а зимой никогда не всходило, — имели в диаметре менее тысячи километров. На Сепекте, официально причисленной к теплым планетам (по человеческим меркам), зимы были долгие, но не такие суровые, как на Земле, и свирепствовали на менее обширной территории. Но водопад Хойсеннир был далеко на севере и высоко в горах арктического щита, а потому Доарои иногда не вскрывалась несколько лет подряд.