— Фатальным проколом.

— Ну ладно, фатальным проколом, который просмотрели лучшие в мире эксперты, люди, обладающие полным текстом, которые переводили его и изучали много лет?

— Да, — ответил Богардус, — потому что у них зашоренный взгляд, они видят лишь то, что желают видеть, они глядят сквозь узкую дырочку веры. Могу сказать, такое уже в Амстердаме случалось и раньше. Между 1937 и 1943 годами шесть новых и никому не известных Вермееров, написанных в семнадцатом веке, было обнаружено неким человеком по имени Ганс ван Меегерен; все они были проданы крупнейшим музеям мира и коллекционерам за восемь миллионов гульденов — более трех миллионов долларов, американских долларов. Критики и эксперты объявили этих Вермееров подлинными. Критики и эксперты не заметили того, что руки Христа на одной из картин были написаны с рук самого Меегерена, стулья на другой картине были срисованы со стульев, стоящих в современной мастерской Меегерена; масло для грунтовки холстов содержало синтетическую смолу, которая не могла существовать до 1900 года, в то время, как сам Вермеер умер в 1675 году. Все эти Вермееры были поддельными, что было впоследствии доказано. Только никто, даже обладающий глазами истинного знатока, подделку на всех холстах обнаружить не смог. А достаточно было четверти квадратного дюйма картины с ее синтетической смолой. Вот и я, точно таким же образом, увидал достаточно. Я увидал ту самую четверть дюйма всего холста вашей Библии, но я увидал достаточно, чтобы объявить ее подделкой.

Услышав, что его собеседник зашел столь далеко, Ренделл и сам решил сделать следующий ход.

— Ну ладно, этот, так называемый, прокол — вы, конечно же, сообщили о нем Пламмеру и де Фроому?

Богардус замялся.

— Нет, не сообщил. Пока что нет.

— Почему же?

— Ну, это… это личная проблема.

Ренделл уперся пальцами рук о стол и поднялся на ноги.

— Ну ладно, вот теперь-то я уверен, что вы лжете. Если бы вы и вправду нашли что-то не то с Библией, вы бы сразу же сообщили об этом Пламмеру. Ведь он же платит вам за это, не правда ли?

Богардус вскочил на ноги. Лицо его представляло собой массу ярко-розовой ярости.

— Седрик ничего мне не платит. Я делаю все это для него только лишь ради любви.

Ренделл застыл на месте. Так вот в чем была связь, дошло до него. Богардус с Пламмером были любовниками. Он, не желая того, коснулся напряженного гомосексуального нерва.

Богардус отвернул голову.

— Все, что мне известно, я держу для себя, и я ничего не сообщал Седрику. Я знаю, что это значит для него. Это может быть даже важнее всей Библии. Если он напишет об этом проколе, сделает его достоянием общественности, то сделается знаменитым и богатым. Только я сохраняю это — как там говорят в американских фильмах? — как туза в рукаве. Потому что потом, позднее, Седрик уже не будет таким милым со мной, и — я же знаю, хотя сам он и не знает, что я знаю, он уже изменял мне. С кем-то более молодым, более привлекательным. Седрик говорил, что когда все это закончится, он возьмет меня в путешествие по Северной Африке. Он обещал, что сделает это, когда я достану ему новую Библию. Да, пока что новой Библии достаточно, чтобы удерживать его со мной. Но если что-нибудь пойдет не так, я держу в рукаве своего туза, мое личное открытие, которое взорвет все.

Ренделл отметил достойное сожаления отчаяние в трясущемся голосе молодого голландца, отчаяние, выдающее страх одного человека потерять другого. После этого Ренделл переключился на мысль, сколько же правды может быть в заявлении библиотекаря о том, будто он знает нечто такое, что способно дискредитировать весь Международный Новый Завет. Богардус мог выдумать какую-нибудь ложь, лишь бы напугать издателей, заставить их открыть для него весь текст нового открытия. Выхода не было — следовало бросить еще один вызов изменнику.

— Ганс, — обратился Ренделл к молодому человеку.

Богардус, взволнованный возможной изменой своего любовника, казалось, совершенно забыл, что рядом с ним находится кто-то чужой.

— Ганс, вы мне так и не сообщили толковой причины того, чтобы не сообщать о вас издателям, которые несомненно выгонят вас за это. Вы настаиваете на том, будто открыли несоответствие в каком-то из фрагментов новой Библии. Полагаю, именно его вы и называете проколом. Но, если вы и обнаружили некое доказательство, тогда самое время или рассказать о нем, или вообще молчать в тряпочку. Лично я считаю так, что вы придумали какую-то мелочевку, лишь бы не дать мне выбросить вас на улицу.

— А вы считаете, будто ничего нет? — спросил со злостью Богардус.

Но больше ничего прибавлять он не стал.

Ренделл пожал плечами.

— Я жду.

Богардус лишь опять смочил языком губы, но не сказал ничего.

— Ладно, — заявил на это Ренделл, — вот теперь я совершенно уверен, что вы не только предатель, но еще и болтун, и я немедленно иду сообщить издателям о вас.

Он развернулся на месте и направился к двери.

— Послушайте! — неожиданно вскрикнул Богардус. Он тоже побежал к двери, лишь бы помешать Ренделлу выйти.

— Может сказать, чтобы следили за мной, но вы все равно не остановите… И не важно, будут они знать или нет. Все равно, уже слишком поздно. Скажите им посмотреть на папирус номер девять, четвертая строка сверху. Никто еще, кроме меня, не понял, что это означает. Если я сообщу об этом Седрику, всему миру, тогда Возрождению Два прийдет конец. Но… — он глотнул воздуха, — я могу пообещать никому не открывать этого, если мне немедленно дадут Библию. В противном случае, всем им конец.

— Они выбросят вас отсюда уже сегодня, Ганс, — пообещал Ренделл.

— Передайте им: папирус номер девять, четвертая строка. Вы и сами увидите.

Ренделл оттолкнул библиотекаря, открыл дверь и вышел.

Ладно, увидим.

* * *

ЧЕРЕЗ ЧАС ОН И САМ УВИДЕЛ.

Ренделл сидел за своим столом, прижав телефонную трубку между плечом и ухом, ожидая, когда оператор на заводе Карла Хеннига в Майнце найдет для него Джорджа Уилера.

Ожидая, Ренделл еще раз просмотрел отпечатанную страницу с заметками. Эти заметки представляли собой то, что он смог узнать о “фатальном проколе” Богардуса в папирусе номер девять, четвертой строке, Евангелия от Иакова.

Информация собиралась с трудом. С одной стороны, Ренделл не был исследователем библейских текстов. С другой стороны, у него не было доступа к хранившимся в сейфе оригинальным материалам. И еще одно — он не умел читать по-арамейский. Последнее стало камнем преткновения, когда он вспомнил о существовании полного набора сделанных Эдлунгом фотографий всех папирусов, единственного набора фотографий, имеющихся в его собственных папках.

Ренделл непонимающе глядел на лист, озаглавленный “Номер девять”, текст казался ему ничего не значащим и нерасшифровываемым, со всеми заполняющими страницу античными закорючками, значками и точками, многие из которых вообще были едва ли различимы. Но распечатка сопровождалась списком заголовков и номеров параграфов, показывающих, какая из строчек арамейского текста совпадала с переводом Евангелия от Иакова. Строка 4 девятой главы должна была соответствовать фрагменту 23:66 английского издания.