Слащеву, как мы помним, удалось отстоять Крым в тот период, когда остатки Добровольческого корпуса и Донской армии только приводили себя в порядок и были совершенно небоеспособны. Когда же основные силы Красной армии оказались связаны советско-польской войной, Врангель решил вырваться из Крыма.

Сергей Мамонтов вспоминал:

«После катастрофы Новороссийска генерал Деникин не мог больше оставаться командующим, его сменил генерал Врангель и оказался прекрасным организатором не только в рапортах, а в действительности. В короткий срок из остатков приехавших из Новороссийска он создал сплоченную армию. Провел важные реформы, касающиеся крестьян и земли. Он показал сильную власть. Грабежи в армии почти исчезли, зеленое движение ушло в подполье. Наступил порядок.

Конечно, у нас не было надежд победить большевиков своими силами. Но коммунисты воевали с поляками, и это оттягивало их главные войска. В центральных районах России постоянно возникали крестьянские восстания, особенно сильные около Тамбова. К сожалению, эти восстания происходили, когда наших войск поблизости уже не было, и мы им помочь не могли».

Советский военный историк H. E. Какурин так охарактеризовал стратегические замыслы Врангеля:

«Укрепив свое положение в качестве командующего, генерал Врангель деятельно принялся за реорганизацию и приведение в порядок своей армии. Она была сведена им в три корпуса. Эта работа происходила в течение всего апреля и мая. Обстановка позволяла Врангелю затратить столь большой срок на подготовку к операциям. Советское командование в это время занято было уже в полной мере развернувшейся кампанией против поляков на Западном фронте и на крымском направлении держало первоначально в качестве заслона лишь одну слабую XIII армию в составе одной стрелковой и одной кавалерийской дивизий (8000 штыков и сабель).

Тем временем попытки английского правительства устроить почетную капитуляцию для контрреволюционных вооруженных сил в Крыму не привели к положительным результатам. Советское правительство требовало безусловной сдачи. Врангель хотел заключения мира на условиях равенства обеих договаривающихся сторон. Продолжительное сидение в Крыму реорганизованной армии являлось неудобным по экономическим условиям. Огромная масса беженцев и войск, скопившихся в Крыму, начала уничтожать все его продовольственные запасы. Поэтому, открывая кампанию 1920 г. на Таврическом театре, генерал Врангель руководствовался не политическими и стратегическими, а исключительно продовольственными предпосылками… Командование в лице генерала Врангеля не предполагало развивать своих операций дальше линии Александровск — Мариуполь. В дальнейшем мыслилось связаться с украинскими повстанцами, поднять восстание на Дону и, таким образом, обеспечить свои фланги».

В целом врангелевское вторжение в Северную Таврию не преследовало далеких стратегических целей. Предполагалось, выйдя за Перекопский перешеек, захватить зерно и другое продовольствие и в случае опасности опять укрыться в Крыму. С точки зрения обороны полуострова это наступление никаких выгод принести не могло — скорее, наоборот, делало положение врангелевцев еще более рискованным. Немногочисленные белые войска оказывались растянутыми на расширяющемся фронте, который, однако, проходил достаточно близко к крымским перешейкам, чтобы красные могли одним ударом отрезать основные силы Русской армии от полуострова.

По стратегическим соображениям Врангелю стоило бы наступать на северо-запад и запад, на правобережье Днепра, навстречу польским и украинским войскам. Однако он повел свои войска в противоположном направлении — на северо-восток и восток, в Донбасс. Похоже, барон не торопился наладить взаимодействие с Пилсудским и Петлюрой, что потребовало бы принятия на себя определенных политических обязательств по признанию независимости и границ Польши и Украины. Продвижение же в Донбасс теоретически открывало возможность прорваться в область Войска Донского, где Русская армия могла рассчитывать на существенное пополнение. Однако расстояние до казачьих земель было слишком велико, и Врангель вряд ли всерьез рассчитывал на то, что ему удастся достичь Ростова и Новочеркасска. Тем более что наступать пришлось бы по территории каменноугольного бассейна, а тамошние рабочие еще с конца 1917 года были настроены к белым весьма враждебно.

Перед наступлением Врангель провел реформу Вооруженных сил Юга России. 28 апреля 1920 года он переформировал их в Русскую армию. В изданном в этот день приказе говорилось:

«Армия перестраивается на новых началах.

Основания комплектования армии изменены: части войск комплектуются не добровольцами, а лицами, призванными на военную службу по мобилизации.

Новая организационная схема ничего общего со старой, построенной на добровольческих началах, не имеет.

Необходимо теперь же отказаться и от старых, неприложимых к новым организационным соединениям, терминов — Добровольцы и Добровольческий.

Корпуса должны иметь наименования — армейские по номерам и казачьи по соответствующему войску».

Эта мера была вполне разумной и оправданной. Со словами «Добровольческая армия» и «добровольцы» у населения были связаны не самые приятные ассоциации. Недаром Добрармию народная молва переименовала в «Грабьармию». Главное же — на третьем году Гражданской войны был исчерпан этот ресурс пополнения белой армии: добровольцы либо погибли в боях или в результате красного террора, либо уже оказались в Крыму. Более того, сама идея добровольчества настороженно встречалась населением, поскольку было хорошо известно, что к пленным добровольцам красные относятся особенно сурово и пощады почти не дают. Неслучайно даже противники красных — например, зажиточные крестьяне — предпочитали, чтобы в белые армии их мобилизовывали. В случае плена это оставляло гораздо больше шансов остаться в живых.

Только вот мобилизовывать в Крыму было особенно некого. Все, кто хотел и мог сражаться, уже находились в рядах Русской армии. Надежда была только на пополнения из числа пленных красноармейцев да на казаков, если удастся занять казачьи области.

Двадцать девятого апреля Врангель издал приказ об отношении к пленным. Он гласил:

«Главная масса населения и чинов красной армии далеки от варварской идеи, проповедуемой коммунистами.

Много солдат и офицеров советских войск, не будучи большевиками, сражаются против нас, вынужденные к тому репрессиями и террором. Эти лица являются нашими врагами лишь на поле сражения, сдавшиеся же и перешедшие на нашу сторону без оружия в руках достойны сожаления и прощения.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Безжалостно расстреливать всех комиссаров, других активных коммунистов, захваченных во время сражения.

2. Всех остальных офицеров и солдат красной армии, раз они сдались или перешли на нашу сторону, безразлично, до сражений или во время боев, равно и всех служивших ранее в советской армии, по добровольном прибытии в войска Вооруженных Сил Юга России подвергшихся наказаниям и ограничениям по службе, освободить от всяких ограничений и восстановить в правах и преимуществах, выслуженных до 1 Декабря 1917 года, при вступлении в войска Вооруженных Сил Юга России».