Вот что говорят документы. Когда Наполеон начал переправу через Березину (26 ноября), Кутузов с главными силами вторые сутки отдыхал в г. Копысь (20. Ч. 2. С. 379, 385)[1176], почти за 120 км от противника, и плохо ориентировался в обстановке. 29 ноября, получив в местечке Сомры известие о переправе Наполеона, фельдмаршал очень удивился. «Сему я почти верить не могу», — написал он Чичагову (Там же. С. 405). В тот же день, когда Наполеон уже заканчивал переправу, Кутузов все еще из Сомр, «оставаясь до сих пор в неизвестности», приказывал М.А. Милорадовичу «объяснить, остается ли какой неприятель по сию сторону реки Березины» (Там же. С. 406). Наконец, 30 ноября (Наполеон в тот день уходил от Березины на запад, преследуемый Чичаговым) Кутузов уведомлял Чичагова из д. Михневичи за 12–13 км от Березины: «Неизвестность моя все продолжается, переправился ли неприятель на правый берег Березы Доколе не узнаю совершенно о марше неприятеля, не могу я переправиться через Березу, дабы не оставить графа Витгенштейна одного противу всех сил неприятельских» (Там же. С. 411). Между тем Витгенштейн 30 ноября был уже на правом берегу Березины. Кутузов же с Главной армией перешел через Березину у м. Жуковец только 1 декабря — двумя сутками позже Наполеона и на 53 км южнее места его переправы (Там же. С. 428).

Естественно, что Кутузов, пребывая все дни, пока решалась судьба операции, «в неизвестности» о положении дел, не мог должным образом координировать маневры фланговых армий, а его собственная армия, за исключением передовых отрядов Платова и Ермолова, вообще не участвовала в операции. Это — факт, оспорить который невозможно. Поэтому курьезно надуманным выглядит сделанный уже в наши дни вывод о том, что «анализ действий Кутузова (на Березине. — Н. Т.) показывает несостоятельной точку зрения на него как нерешительного или пассивного полководца» (12. С. 347).

Чего не хватало Кутузову в Березинской операции, так это именно активности и решительности. Но почему? Современники (исключая тех, кто, подобно Р. Вильсону, считал, что Кутузов строит «золотой мост» Наполеону) недоумевали. «Никто не может дать себе отчета, почему мы не опередили Наполеона у Березины или не появились там одновременно с французской армией», — записывал в дневнике капитан П.С. Пущин[1177]. «Если бы Наполеон командовал русскими, — ехидничал по этому поводу Ж. де Местр, — то уж, конечно, взял бы в плен самого себя» (23. С. 241).

Историки объясняли «невероятное воздержание» (l'abstention incrojable)[1178] Кутузова на Березине по-разному. Тезис о том, что масон Кутузов выручил масона Наполеона, поставив «на его пути через Березину» третьего масона — Чичагова, который «обязан был щадить своего брата» Наполеона и намеренно упустил его[1179], — этот тезис до смешного легковесен. Гораздо серьезнее объяснения В.И. Харкевича, Е.В. Тарле, С.В. Шведова: Кутузов-де «вовсе не хотел и не считал возможным взять в плен Наполеона» (Шведов уточняет: не верил в возможность «переиграть его в военном искусстве» (32. Т. 7. С. 712)[1180], потому и медлил, намеренно и целенаправленно. Доказать теперь, что было у Кутузова на уме, чего он хотел или не хотел и во что верил или не верил, едва ли возможно. Но, учитывая его рапорты Царю, предписания генералам, письма к жене с предвкушением успеха Березинской операции и сожалением по поводу ее итогов и допуская в этих письмах, рапортах, предписаниях фельдмаршала хоть какую-то долю искренности, надо признать, что он хотел и верил, но не смог добиться желаемого: максимум осторожности Кутузов не сумел подкрепить хотя бы минимумом риска и совершенно необходимой для столь важной операции активностью.

Поскольку Кутузов догнать Наполеона у Березины не смог, к «общему соединению» всех русских армий, им же запланированному у Борисова, опоздал, а Витгенштейн и Чичагов тоже действовали на Березине не лучшим образом, Наполеону и удалось спасти все то, что русские особенно старались истребить (гвардию, офицерский корпус, генералитет, всех маршалов и себя самого). Вот почему тезис Л.Г. Бескровного, будто «военная история нового времени не знает случая столь энергично и умело проведенного окружения и уничтожения армии противника» (2. С. 579), нельзя принять всерьез, тем более что военная история нового времени знает «случай» под Седаном, где в 1870 г. была окружена и полностью ликвидирована (уничтожена и пленена) прусскими войсками 120-тысячная французская армия во главе с императором Франции.

Ни масштабы, ни значение Березинской операции 1812 г. не нуждаются в преувеличениях. Они и без того велики. Хотя Наполеон действовал на Березине безошибочно, а из трех командующих русскими армиями никто не избежал ошибок, русские войска, включая казаков, партизан, ополченцев, нанесли французам удар губительной силы. Задача полного истребления армии захватчиков на Березине не была решена, но Березинская операция — при всей слабости руководства ею со стороны Кутузова — существенно приблизила и облегчила решение этой задачи.

Сразу после Березины, уже 1 декабря, Кутузов сообщил Александру I, Чичагову и Витгенштейну свой новый «генеральный план» с целью «истребить остатки бегущего неприятеля». План предусматривал скоординированное наступление всех русских войск по четырем направлениям: Чичагов должен был преследовать самого Наполеона; Витгенштейн — наступать правее Чичагова и «стараться пресечь Макдональду путь к соединению с Наполеоном»; сам Кутузов с Главной армией — следовать левее Чичагова и «воспретить соединению Шварценберга с Наполеоном»; М.А. Милорадович — идти между Чичаговым и Кутузовым в готовности «содействовать по обстоятельствам» тому или другому Кроме того, М.И. Платов с казаками получил задание «стараться, выиграв марш над неприятелем… атаковать его в голове и во фланге колонн» (20. Ч. 2. С. 427–430).

Тем временем неприятель бежал к Вильно. Большая часть его «некомбаттантов», так затруднявших своей хаотичностью движение армии, осталась на Березине. Но и combattants таяли с каждым днем, отделяя от себя «новые банды отставших» (19. С. 268). Условия отступления стали еще более губительными для французов. После Березины ударили и уже не прекращались особенно жестокие морозы (кстати, Березина, поглотившая в своих водах десятки тысяч французов, сразу после их переправы замерзла: 25. Т. 4. С. 256).

Россияне усматривали в этом «перст Божий»: «Русский Бог за нас!». По записям очевидцев, 5 декабря в Сморгони было 25° мороза, 7-го в Ошмянах — 27°, 9-го и 10-го в Вильно — 27–28° (35. Т. 3. С. 252, 271)[1181]. Обессиленные «дети Парижа», пришельцы из дали далей Лазурного берега и солнечного Неаполя гибли от холода и на привалах, и прямо на ходу. «Оставляемый нами бивак походил на поле сражения, — свидетельствовали французы. — Он бывал покрыт трупами так же, как и дороги, по которым мы проходили» (35. Т. 3. С. 245). «Перед Вильно в течение одной ночи замерзла целая бригада неаполитанцев», — вспоминал генерал Д. Хлаповский[1182].