Вне кольца окружения 6-й армии генерал-квартирмейстер рассылал отряды, чтобы выклянчить материалы для доставки по воздушному мосту. А то, что привозилось в Сталинград, не всегда оказывалось самым необходимым для армии в данный момент. Сюда поступал влажный ржаной хлеб, который на морозе превращался в камень, и, чтобы съесть, его приходилось отогревать. А в это время в Ростове имелись огромные запасы пшеничной муки и масла, лежавшие нетронутыми из-за чьего-то туманного административного распоряжения. Груды замороженного мяса и овощей, на три четверти состоявшие из воды, занимали драгоценный объем, как будто еще не были изобретены концентраты, которыми снабжались парашютисты и команды подводных лодок. В декабре самолеты к тому же были забиты тысячами громоздких рождественских елок и «подарков фюрера», как будто армия могла на них прожить.

Подобные ошибки и упущения вымостили 6-й армии дорогу к гибели. Дорогу, с которой в любом случае не было возврата, когда Гитлер отдал свой упрямый приказ удерживать Сталинград, рассчитывая, что люфтваффе сможет поставлять ежедневно все необходимое для существования 250 000 человек посреди зимы.

9 января солдаты в Питомнике насторожились, услышав необычный гул в воздухе. Это был большой четырехмоторный самолет «Fw-200 Кондор». В 9.30 он пошел на посадку, взметая вокруг себя фонтаны снега. Действительно, экипажу повезло приземлиться на снег: он охлаждал колеса, которые иначе бы просто лопнули из-за огромного груза на борту. Дело в том, что загрузка превышала допустимый максимум (19 тонн) на 4–5 тонн.

Спустя несколько минут в сопровождении еще пяти самолетов прилетел командир эскадрильи старший лейтенант Шульце-Фогельхайм. Их появление породило новые надежды. Если люфтваффе смогло прислать такие гигантские машины, думали люди, то, может быть, армия еще не погибнет.

Но самолетов было только восемнадцать. Их забрали у KG 40 на побережье Атлантики и бросили в беспорядке на Сталинград под названием Kampfgruppe zbV 200 с майором Хансом-Юргеном Вильерсом во главе. Они базировались в Сталино в добрых 480 километрах от Питомника.

9 января с первыми семью «кондорами» прибыли 4,5 тонны горючего, 9 тонн боеприпасов и 22,5 тонны продовольствия. На обратном пути они забрали с собой 156 раненых. Но уже на второй день вышел из строя первый самолет. Шульце-Фогельхайм был вынужден вернуться на базу из-за неисправностей в моторе; второй самолет не смог взлететь в обратный путь; третий приземлился с пробоинами от зенитных снарядов в моторе и хвосте; у четвертого был поврежден пропеллер; а пятый пропал без вести на обратном пути с двадцатью одним раненым на борту.

Для людей, привыкших к мягкому климату юго-западного побережья Франции, внезапный переход к русской зиме был особенно тяжел. В Сталино ничего не было готово к их прибытию, и без ангаров «кондоры», капризничавшие и в лучшие времена, приходилось обслуживать на открытом воздухе при температурах от минус 20 до минус 30. Меховые чехлы, закрывавшие моторы, замерзали и трескались, как стекло, а при отсутствии даже щитов инженеры и их команды были вынуждены работать в леденящие бураны. Единственный агрегат для обогрева двигателей постоянно использовался для отогревания механиков, которые с гаечным ключом в руках буквально примерзали к машинам.

Вот в таких жутких условиях люфтваффе ежедневно сражалось за то, чтобы достичь невозможного, а в ответ заработало обвинение в «предательстве» 6-й армии. Майор Вильерс даже пробовал пригнать на сталинградский маршрут «Ju-290». Эти огромные летающие «мебельные грузовики» могли поднять 10 тонн груза и на обратном пути захватить около восьмидесяти раненых. Но в его распоряжении было только два таких самолета, да и то лишь на несколько дней. Первый, ведомый капитаном авиации Хенигом, 10 января совершил успешный рейс. Во второй раз, 13-го, в 0.45 он попытался взлететь из Питомника, имея на борту восемьдесят раненых. Через несколько секунд после взлета он стал слишком резко набирать высоту, перевернулся и рухнул. В живых остался один вольноопределяющийся офицер. Он доложил, что в результате быстрого ускорения раненые соскользнули в хвостовую часть самолета. Это настолько перегрузило хвост, что самолет стал неуправляем.

Второй «Ju-290» в ходе своего самого первого вылета попал под атаку истребителей «ЛаГГ». Хотя его пилоту, майору Вискрандту, удалось успешно посадить самолет, машина была настолько сильно повреждена, что ее пришлось отправить назад в Германию на ремонт.

И как последнее средство была сделана попытка использовать долгожданный четырехмоторный бомбардировщик «Не-177». Но и она была обречена на неудачу. Хотя в группе дальних бомбардировщиков I/KG 50 было более сорока таких машин, проходивших зимние испытания в Запорожье, было установлено, что пригодны для боевых действий лишь семь. Командир части майор Шиде привел их в Сталинград, но сам пропал без вести во время первого же боевого вылета.

Как транспортный самолет «Не-177» был в любом случае непригоден, потому что имел вместимость, немного превышающую способность значительно меньшего по размерам «Не-111». Точно так же он был практически неприменим для перевозки раненых. После гибели Шиде «Не-177» под командой капитана Генриха Шлоссера совершили тринадцать вылетов на бомбежку русского кольца под Сталинград, и без всякого вмешательства со стороны противника семь из них рухнули, объятые пламенем. Опять проявился эффект фатального «летающего фейерверка». Этот самолет явно был бесполезен как в качестве боевого оружия, так и в качестве перевозчика.

А «кондоры» все еще продолжали, как могли, снабжать сталинградский мешок боеприпасами, горючим и продовольствием. И они выполняли эту миссию до самого конца.

10 января 1943 года русские начали давно ожидавшееся главное наступление. Под ударами с юга и запада фронт германской обороны вогнулся внутрь. Утром 16 января пал Пи томник. В самый последний момент оттуда под огнем пехоты противника взлетели шесть «Штук» и шесть «Ме-109».

С начала декабря истребители-добровольцы из трех Gruppen JG 3 («Удет») были главной силой, защищавшей Питомник. Благодаря их неутомимой активности русские истребители и штурмовики не смогли помешать поступлению грузов или эвакуации 42 000 раненых. Ведомая капитаном Гермеротом, эскадрилья за это время одержала 130 побед, часто имея одновременно боеспособными лишь два-три самолета. В личном зачете наиболее успешным был сержант Курт Эбенер, сбивавший бронированные штурмовики «Ил-2» и истребители «МиГ-3» и «ЛаГГ-3», уже почти сравнявшиеся по качеству с германскими «Ме-109».

Когда 16 января шесть истребителей ускользнули от русских в Питомнике, им было приказано садиться в окруженном Сталинграде в Гумраке. Но этот аэродром был непригоден. Первый самолет перевернулся под порывом ветра; второй угодил в воронку от бомбы; третий, четвертый и пятый постигла та же судьба. Только последний летчик, старший лейтенант Лукаш, вовремя сделал вираж и улетел на запад. Его «Ме-109» оказался единственным, сумевшим спастись.

И теперь транспортникам приходилось садиться на усеянное обломками летное поле в Гумраке. Однако в тот же день группы «Ju-52» были вынуждены спешно оставить свою собственную базу в Сальске, оказавшуюся под угрозой потери. По указанию полковника Морцика, планировщика воздушного моста в Демянске в прошлую зиму, они стали садиться на кукурузное поле возле Зверева, лежавшего на пределе их диапазона. В течение двадцати четырех часов от русских бомбежек Морцик потерял пятьдесят два из них: двенадцать самолетов сгорели полностью, а сорок были повреждены.