— То есть вы здесь главный, да?

— Я? Помилуйте, право, сударь, Да что ж вы такое говорите?.. Главный здесь тот, кто везде главный. — Аристарх картинно задрал глаза вверх. — Исключений не бывает, Кирилл Андреевич.

— Знаете мое имя?

— А разве вы его когда-нибудь скрывали?

— Да нет, это я так… Хотите сказать, что верите в Бога?

— А что, есть такие, кто не верует? — чуть испуганно изумился Аристарх.

— Встречал, и не раз, — ответил Васютин.

— Это вы, сударь, напутали. Не любят Бога, на заповеди его плюют, противиться Его воле дерзость имеют — это есть, да. Но все они верят в Него, ведь Его присутствие очевидно.

— Есть много материалистов, которые хотят доказательств. Ну, в нашем мире. А у вас они есть?

— Мало того, милейший мой Кирилл Андреевич. И у вас они есть. Странно, что взрослому разумному человеку, который заходил в обычную дверь паршивого сарая, а попал сначала в утробу, а потом сюда, да и здесь уже умудрился совершить пару путешествий во времени, увидев себя ребенком… Странно, что ему не хватает доказательств.

— Мне они не нужны. У меня вера есть.

— Я вас очень понимаю… И сам того же придерживаюсь. Позвольте и мне полюбопытствовать. Вы обмолвились, что в вашем мире есть материалисты. У вас есть собственный мир?

— Нет. Зато у вас есть, да?

— Если бы у меня, сударь, был собственный мир… Мир… это что же, по сути? Сущее. А сущее у нас одно на всех. У живых, у мертвых, у неродившихся… Да и у тех, кто никогда и не родится.

— Ну, это все философские абстракции.

— Отчего же абстракции? Коли я вас сейчас ущипну, ведь будет больно, да и синяк останется. В чем тут абстракция?

— Аристарх, можно спросить? Только поймите меня правильно, это просто вопрос.

— К вашим услугам, Кирилл Андреевич, всегда к вашим услугам.

— А если я сейчас вам выстрелю в голову? Получается, что кровью все вокруг зальет, а вы умрете, так?

— О чем вы, милостивый государь?!.. Ничегошеньки у вас не выйдет. Хотите если, так вы попробуйте.

— Я не к тому; что хочу вас убить, нет. Я к тому, что мне кажется, что мы немного не в том мире, где я родился. Потому-то и не выйдет. В том мире я бы вас голыми руками убить смог. Разве не так?

— У вас, Кирилл Андреевич, крайне однобокий взгляд на вещи. Это свойственно решительным и сильным господам, каковым вы и являетесь. Выстрелить мне в голову вы не сможете не оттого, что в каком-то там другом мире пребываете, а оттого, что я человек опытный и немалыми умениями владею, коих у вас нет. Хотя бы в силу возраста. А мир-то тот же… да-с.

— Вы меня извините, но меня куда больше интересуют конкретные вопросы. И их у меня много. Ответите прямо?

— Если это будет в моих силах. Ведь я и сам многого не знаю.

— Раз вы распорядитель… этого места, то должны знать. Как я понимаю, здесь должны находиться несколько сот человек, которые пропали в Останкине. Так?

— Совершенно верно.

— И где же они?

— Здесь они, как вы изволите знать, — недоуменно ответил Аристарх.

— Покажите мне хотя бы одного. Их же здесь нет!

— Как же это нет? Клянусь вам — все до единого здесь. Кроме тех, кто решил нас покинуть, как Генрих Авакович, коего вы у касс видели. Лицезреть вы их не сможете, но это не значит, что их нет.

— То есть вокруг нас сейчас люди?

— И немало, хочу я заметить. Впрочем, пока я тут с вами, я их тоже не вижу.

— Давайте так, Аристарх. Чтобы я вам постоянно вопросы не задавал, просто объясните мне, как это все возможно.

— Что ж, и то верно. Скажу я вам, сударь, что здесь у нас все, как и было испокон века в людской жизни. Разве только нагляднее. У каждого в жизни свой путь, и как бы он ни пересекался с другими путями, он все равно ваш и только ваш. Вот и здесь… Каждый идет своей дорогой. А чтоб не сеять смущений, кои соблазны разные рождают, других вы не видите, не слышите и не ощущаете. У каждого свой торговый зал.

— Но я видел людей… тех, на кассах.

— Да, именно — на кассах. Мы не вправе неволить личность, что здесь оказалась. Если человек желает уйти, он может это сделать.

— Ценою жизни?

— Ну что вы! Это было бы лицемерной жестокостью. Вы, если мне не изменяет память, изволили утверждать, что в Бога веруете?

— Да. И что?

— Да как-то странно это… Человек верующий знает, что жизнь — вечна. Никто не в силах отнять ее у вас. Тело бренное приходится оставить на кассе, но жизнь-то продолжается.

— В раю?

— Смотря что за человек. Бывает, что и в раю.

— А вот эти провалы в прошлое — и есть смысл этого заведения?

— Истинный смысл, Кирилл Андреевич, боюсь, не известен никому. Было бы правильно сказать, что это есть суть происходящего.

— Отправляя людей в тяжелые моменты их жизни, вы чего-то добиваетесь, да? Что-то забираете у них?

— Прискорбно, что вы имеете обо мне такое нелестное мнение. Право, не пойму, отчего так случилось… Вы ошибаетесь, милостивый государь. Напротив, мы даем людям, а не забираем.

— И что же вы им даете?

— Мы преподносим им уникальный дар — редчайшую возможность быть другими. Вот, скажем, вы… Ведь вполне могли слушаться родных людей, которые много старше вас. Могли уважать правила их дома. И вот тогда бы вы не выпустили поросенка в огород. И тот день стал бы для вас просто еще одним хорошим днем. Когда вы попадаете в «провалы», как вам угодно было выразиться, вы не марионетка, которой повелевает прошлое. Вы вольны делать так, как считаете нужным. Да, у вас нет памяти. К чему взрослому человеку исправлять детские ошибки, глядя на них с высоты времени? Какой от этого прок? Иметь возможность поступить по-другому, не зная будущего, — вот великая ценность. Впрочем, мало кому это удается.

— А если удается, то что?

— Как это что? Он не вершит греха. А может совершить и благодеяние. И ему сие зачтется на Страшном суде. Вы, сударь, простите мне мою прямоту, часом ли не безбожник? Слыша ваши вопросы, грешным делом можно ведь принять вас за атеиста.

— Знаете, мне тоже странно было услышать, что вы верующий человек. Несколько сотен людей похитили… то есть лишили их жизни против их воли. Получается, вы убийца, а не христианин.

— Полноте вам напраслину возводить, Кирилл Андреевич. Я за жизнь свою долгую ни одной твари Божьей худого не сделал. Все они сами шли в двери, коих и быть не должно. И на кассы сами идут.

— Вы еще скажите, что все это происходит по Божьей воле!

— И впрямь — безбожник. На все воля Божья! В Писании так и сказано. Ничего не произойдет без Его дозволения. Неужто вы полагаете, что Господа обмануть сумели? Да и кому бы такое в голову пришло — провести Его пытаться? Именно — по воле Божьей. И не сомневайтесь даже.