— Что же, мэм, — заметил он вежливо, — желаю вам, чтобы у вас было вдоволь цветов, когда и вас будут провожать к месту последнего упокоения.

Миссис Ламсден посмотрела на него недоверчиво, исподлобья, не зная, считать ли это замечание любезностью или грубостью; так и не решив этого, она с повелительным видом повернулась к супругу, ища поддержки. Супруг, низенький, но крепкий мужчина, явно чувствовавший себя неловко в жесткой и лоснящейся черной паре, накрахмаленной манишке и тугом «готовом» галстуке, великолепный в этом наряде, но все же пахнувший конюшней, понял взгляд жены и тотчас с готовностью начал:

— Цветы приятно видеть на похоронах… Конечно, у каждого свое мнение, но я бы сказал, что они — утешение для покойника. А самое странное то, что они точно так же уместны на свадьбе. Это просто даже удивительно, что они одинаково подходят для таких разных церемоний! — Он прочистил горло и дружелюбно посмотрел на Броуди. — Мне, знаете ли, много раз приходилось бывать на похоронах, да и на свадьбах тоже. Раз я даже ездил за сорок миль, но, поверите ли, друг мой, — заключил он торжественно, — в течение тридцати двух лет я ни одной ночи не ночевал в чужом доме.

— Вот как? — отрывисто сказал Броуди. — Ну да, впрочем, меня это мало интересует.

После такой грубости наступило неловкое молчание, прерываемое лишь время от времени последними слабыми всхлипываниями Несси, у которой от слез распухли и покраснели веки. Обе партии недоверчиво поглядывали друг на друга, как поглядывают незнакомые пассажиры, сидя в одном купе.

— Погода сегодня самая подходящая для похорон, — сказал, наконец, чтобы нарушить молчание, Ламсден, глядя в окно на моросивший дождь. За этим замечанием последовал тихий разговор между тремя гостями, разговор, в котором никто, кроме них, участия не принимал и который постепенно становился все оживленнее.

— Да! Ужасный день.

— А вы заметили, какой начался ливень как раз тогда, когда гроб опускали в могилу?

— Странно, что священник не пришел сюда с нами, чтобы сказать хотя бы несколько слов.

— Наверное, у него на то есть причины!

— А хорошо он говорил у могилы! Как жаль, что бедняжка Маргарет не могла его слышать!

— Как это он сказал: «Верная жена и преданная мать», — да?

Они исподтишка поглядывали на Броуди, словно ожидая, что он во своей стороны, как подобает, подтвердит этот отзыв, отдаст последнюю дань покойной жене. Но он как будто не слышал и хмуро смотрел в окно. Видя такое явное невнимание, гости стали смелее.

— А я ведь как раз собиралась навестить бедняжку, — и вдруг такая неожиданность! Скрутило ее раньше, чем мы успели приехать!

— Она так сильно изменилась… должно быть, от этой болезни и от всех забот и волнений, которые она пережила.

— А в молодые годы она была веселая, живая. Помню, смех у нее был совсем как пение дрозда.

— Да, хорошая была девушка, — заключила Джэнет, бросая укоризненный взгляд на молчаливую фигуру у окна, точно желая сказать: «Слишком хорошая для тебя».

Снова помолчали, затем миссис Ламсден покосилась на синее шерстяное платьице Несси и пробормотала:

— Возмутительно, что бедный ребенок даже не имеет приличного траурного платья. Это просто срам!

— А меня поразило, что похороны такие скромные, — подхватила Джэнет. — Только две кареты и ни одного человека из города!

Броуди слушал — он не пропустил ни единого слова из их разговора — и с горьким равнодушием не мешал им говорить. Но тут он вдруг грубо обратился к ним:

— Таково было мое желание, чтобы похороны прошли как можно тише и чтобы не было посторонних. А вам бы хотелось, чтобы я нанял городской оркестр, устроил бесплатную раздачу виски и зажег костер?

Родственники были явно шокированы такой резкостью, теснее сплотились в своем негодовании и начали подумывать об отъезде.

— Вильям, не знаешь ли ты, где здесь в Ливенфорде можно выпить чаю до отхода поезда? — спросила миссис Ламсден голосом, дрожащим от злости, подчеркивая вопросом свое намерение уйти. Она ожидала на поминках не дешевого кислого вина и покупных анисовых лепешек, а богатого выбора горячих и холодных мясных блюд, домашних пирогов, пшеничных лепешек, сладких булочек к чаю и других таких же деликатесов. Приехав из дальней деревни Эйршира, они ничего не знали о разорении Броуди и считали его достаточно богатым, чтобы предложить им более приличное и основательное угощение, чем то, которое сейчас стояло перед ними.

— Если вы голодны, не скушаете ли еще одно печенье? — сказала старуха Броуди, хихикнув. — Это «колечки», они очень вкусные. — Вино казалось нектаром ее неискушенному вкусу, и она им щедро угостилась, так что теперь на высоких скулах ее желтого, сморщенного лица играл легкий румянец. Она безмерно наслаждалась пиршеством, и предание земле останков бедной Маргарет превратилось для нее в настоящий праздник.

— Может быть, выпьете еще капельку вина?

— Нет, спасибо, — сказала миссис Ламсден, высокомерно сжав рот до самого малого диаметра и презрительно выбрасывая слова из этого крохотного отверстия. — Уж разрешите отказаться. Я, знаете ли, до вина не такая охотница, как некоторые другие, и, кроме того, мне не нравится то вино, которое вы здесь пьете. Кстати, — продолжала она, натягивая свои черные лайковые перчатки, — что это за нахальная, бесстыжая девка у вас тут расхаживает, и это тогда, когда в доме такое горе! Давно она у вас?

Бабушка хотела ответить, но ей помешала легкая икота.

— Я ее не знаю, — пояснила она, наконец, сконфуженно. — Она только сегодня пришла. Джемс взял ее мне в помощь.

Миссис Ламсден многозначительно переглянулась с кузиной мужа. Каждая из них сделала легкое движение головой, как бы говоря: «Так я и думала!» — и обе с подчеркнутым состраданием посмотрели на Несси.

— И как только ты будешь жить без матери, девочка! — заметила одна.

— Ты можешь погостить у нас, дружок, — предложила другая. — Тебе хотелось бы побегать на ферме, не правда ли?

— Я и сам могу о ней позаботиться, — ледяным тоном вмешался Броуди. — Она не нуждается ни в вашей помощи, ни в жалости. Вы еще услышите о ней, она достигнет того, что для вас и ваших детей всегда останется недоступным.

Когда Нэнси вошла, чтобы собрать стаканы, он продолжал:

— Эй, Нэнси! Вот эти две дамы только что заявили, что ты бесстыжая девка, — так, кажется, вы сказали, мэм? Да, бесстыжая девка. В благодарность за такой хороший отзыв не потрудишься ли ты выпроводить их из дому, а пожалуй, уже заодно и этого маленького джентльмена, которого они привезли с собой.

Нэнси дерзко тряхнула головой.

— Если бы это был мой дом, — сказала она, смело глядя в глаза Броуди, — так я бы их на порог не пустила.

Гости встали, скандализованные такой наглостью.

— Какие выражения! Какие манеры! И это при девочке! — ахнула Джэнет, идя к дверям. — И в такой день!