— Или внутри ее. Мы никогда этого не узнаем, если не подберемся поближе.

— А может, это ловушка? — спросила Паскаль. — Не думаю, что мы можем отбросить такую возможность, особенно если Дэн прав насчет времени…

— Какого времени? — встревожился Саджаки. Силвест похрустел пальцами.

— Я подозреваю… нет, это не подозрение, а скорее, мой вывод, что амарантяне дошли до той стадии прогресса, когда им удалось осуществить космические перелеты.

— Из того, что я узнал на поверхности, следует, что в ископаемых артефактах не обнаружено подтверждений подобной точки зрения, — сказал Саджаки.

— Так их и не может быть, не так ли? Технологические артефакты гораздо менее точны, чем какие-нибудь примитивные орудия. Гончарные изделия выдерживают, а микропроводники превращаются в пыль. Кроме того, нужен очень высокий технологический уровень, чтобы похоронить целый свой город под обелиском. Если они могли совершить такое, у нас нет оснований думать, что они не в состоянии были добраться до границ своей солнечной системы, а может, осуществить и межзвездные перелеты.

— Уж не думаете ли вы, что амарантяне достигли и других солнечных систем?

— Я этого не исключаю.

Саджаки усмехнулся.

— Тогда где же они теперь? Я допускаю, что одна технологическая цивилизация может быть уничтожена другой и не оставить после себя следов, но не могу поверить, чтобы это была цивилизация, распространившаяся на многие миры. Что-то они должны были оставить после себя!

— Возможно, так и случилось.

— Мир около нейтронной звезды? Вы думаете найти там ответы на свои вопросы?

— Если бы я знал ответы, лететь туда не было бы причин. Все, чего я прошу, это дать мне возможность самому выяснить это, то есть доставить меня туда, — Силвест положил подбородок на сцепленные пальцы. — Вы доставите меня к этой планете и обеспечите мою безопасность на это время. Если для этой цели придется применить чудовищные возможности корабля и передать их в мои руки, так тому и быть!

Хегази выглядел заинтересованным и в то же время испуганным.

— Вы думаете, мы можем там встретиться, когда туда доберемся, с чем-то таким, против чего нам понадобится наше самое совершенное оружие?

— А разве кому-нибудь мешали предосторожности?

Саждаки повернулся ко второму Триумвиру. На мгновение почудилось, что если б никого кроме них в каюте не оказалось, они обменялись бы мыслями молча, как два компьютера. Когда они заговорили, разговор был своего рода повторением этих мыслей, предназначенным для Силвеста.

— То, что он сказал о приборчике в своих глазах, — это возможно? Я имею в виду уровень технологии на Ресургеме. Могли они установить подобное приспособление за то малое время, которое мы им предоставили?

Хегази потребовалось некоторое время для ответа.

— Я думаю, Ююджи-сан, что к этой возможности нам следует отнестись с большим вниманием.

Вольева пробудилась от сна в отделении для поправляющихся медчасти корабля. Она не нуждалась в специальном уведомлении о том, что пробыла без сознания гораздо больше нескольких часов. Ей было достаточно проанализировать состояние своего мышления и ощутить, что сон ее был глубок и длился столетия, чтобы понять — ее ранение и процесс реабилитации никак не назвать тривиальными. Иногда ей уже приходилось чувствовать, что она проспала чуть ли не всю жизнь, хотя на самом деле она задремала лишь на несколько мгновений. Но не теперь… ибо ее нынешние сны были долгими и насыщенными событиями, как самые длинные дотехнологические сказки. Она чувствовала, что заново пережила множество пыльных и бессмертных томов своих личных странствий.

И тем не менее запомнила она немногое. Она была на борту своего корабля. Да. Затем — вне его… где-то еще, а где именно — неясно… Потом произошло что-то ужасное. Все, что ей запомнилось об этом времени, — это громовый удар и ярость. Но что все это значит? Где она была?

Смутно — первоначально ей показалось, что это случайный обрывок сна, — она вспомнила Ресургем. Затем — крайне медленно — стали выползать события, но не как приливная волна и не как оползень, а как медленное хлюпающее пробуксовывание — потрошение прошлого. Этим воспоминаниям не хватало упорядоченности: они возвращались вне хронологии. Но когда удалось расположить их в более или менее удовлетворительной хронологической последовательности, Вольева вспомнила предъявленный ультиматум, произнесенный с орбиты, как это ни странно, ее голосом замершему в ужасе миру — там — внизу. А еще позже — ожидание в сердце бури, ощущение страшного жара, затем столь же ледяного холода в желудке… и, наконец, лицо стоящего над ней Саджаки и утихающую боль.

Открылась дверь, вошла Ана Хоури. Одна.

— Проснулась, — сказала та. — Так я и думала. Я наладила систему, которая должна была сообщить мне, когда твоя нейронная активность перейдет определенный порог, связанный с трезвым мышлением. Приятно видеть тебя вернувшейся к нам, Илиа. Нам тут трезвое мышление не помешает.

— Сколько… — Вольева проглатывала слова. Звучали они надтреснуто и вяло. Поэтому она начала снова: — Сколько времени я тут нахожусь? И где мы вообще?

— Десять дней со дня нападения, Илиа… Мы… ладно, к этому я еще вернусь. Долгая история. Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и хуже, — и тут же удивилась тому, что сказала, ибо не могла вспомнить случая, когда бы чувствовала себя столь омерзительно. Но почему-то ей показалось, что в подобных ситуациях принято говорить именно так. — А что за нападение?

— Кажется, ты кое-что подзабыла?

— Я просто задала вопрос, Хоури.

Хоури приблизилась к Вольевой, а комната сама распорядилась подставить ей тяжелое кресло прямо к постели.

— Суджика, — сказала она. — Она пыталась убить тебя на Ресургеме. Ты это помнишь, да?

— Не очень.

— Мы отправились вниз, чтобы доставить Силвеста на корабль.

Вольева молчала. Имя этого человека звенело в ее голове с каким-то металлическим оттенком, будто скальпель, упавший на пол.

— Силвест… Да. Я помню, что мы почти доставили его. Получилось? Саджаки получил, что хотел?

— И да, и нет, — ответила Хоури после некоторого замешательства.

— А Суджика?

— Она хотела тебя убить из-за Нагорного.

— На всех-то не угодишь, верно?

— Я думаю, повод у нее все же был, что там ни говори. Она надеялась, что я к ней присоединюсь.

— И?

— Я ее прикончила.

— Значит, мне следует предположить, что ты спасла мне жизнь? — впервые Вольева подняла голову с подушки. Ощущение было такое, будто голова привязана к кровати эластичным проводом. — Надо тебе прекратить это дело, Хоури, пока оно не стало привычкой. Но если тут случилась еще одна смерть, то… пожалуй, следует ожидать, что Саджаки начнет задавать вопросы.