Фраза была неправильная — трехмачтовых бригов не бывает. Но тогда Валерка этого не знал, и слова эти казались ему похожими на строчку из песни. Мальчик часто повторял их, разглядывая на последней странице рисунок: вросший в берег якорь и за ним, в море, далекие паруса…

Шел март, Валерка сидел у окна. В голых ветках тополей горланили воробьи, за тонким слоем серых облаков плавало солнце. Потом облака чуть сгустились, ветки дрогнули, разогнав воробушков, и, морща лужи, промчался порыв пасмурного ветра. Второй порыв был сильнее, у соседей хлопнул оторванный ставень. Валерка прищуренным глазом опытного человека взглянул на флюгерок, приколоченный к забору. Фанерная стрелка, повернувшись навстречу воздушному потоку, показывала на юго-запад. А ветер, плотный и теплый, шел уже сплошной стеной, выхлестывая из луж на тротуары языки воды и слизывая остатки серого снега.

Валерка смотрел то в окно, то на рисунок в книге, лежавшей у него на коленях, и показалось ему, что на картинке из пасмурной дали штрихового горизонта тоже налетает ветер и волны встают все выше, накатывают на берег. Пенящиеся гребни переваливаются через якорь, и обрывок цепи на нем качается, тихо звеня.

И захотелось Валерке на желтый от песка и черный от мокрых валунов берег, где ветры бросают в лицо охапки пены и горошины соленых брызг…

…Трехмачтовый бриг «Антилопа» уходил в Южный океан…

Любопытно, что делая столь романтические описания, я в ту пору пользовался только воображением, потому что на самом деле никогда не видел моря. Чуть позже, летом пятьдесят девятого года, я побываю на студенческой практике в Ленинграде, познакомлюсь с Балтикой, а еще через год окажусь в Севастополе — городе моей мечты. А пока я знал о морских просторах не больше моего семилетнего Валерки…

В рассказе я должен был коротко, для связки между эпизодами, написать, что в четвертом классе Валерка перешел в другую школу, потому что семья получила новую квартиру.

В этом году была очень ранняя весна. Первого мая зацвела черемуха, а в середине месяца стало так тепло, что ребятишки каждый день бегали купаться.

Валерка жил теперь у самой реки. После школы он торопился на берег, где они с ребятами строили из выловленных бревен плот для будущих далеких путешествий. Плот был почти готов. Узкий и длинный, с острым бревном впереди и тонкой высокой мачтой, он покачивался на волнах от колес проходивших неподалеку буксиров. На корме была настлана палуба из досок старого забора. Штурвал из колеса телеги с примотанными проволокой ручками казался настоящим. На рее висел свернутый в трубку парус. Его сшили из дырявых мешков. Осталось только соединить веревками рогатое штурвальное колесо с пластиной руля и придумать кораблю название.

Со штуртросами справились, когда уже над рекой загорались звезды. А с названием ничего не получалось, хотя друзья ломали головы целый день. Не было такого названия, чтобы оно нравилось всем.

Становилось темнее, ярче проступили звезды, и вдруг Юрка Васильков сказал:

— Пусть будет «Пояс Ориона».

Все привыкли к тому, что Юрка всегда что-нибудь выдумывает, поэтому не удивились.

— Помните три средние звезды в созвездии Ориона? Это его пояс… И нас тоже трое.

— Пусть лучше будет «Орион», — возразил Ромка. — Мы же строим корабль для всего звена, все будут плавать на нем.

— «Орион» — это похоже на стихотворение Пушкина, — вмешался Валерка. — Скажут, что слизали. Пусть будет «Пояс Ориона».

Далее был запланирован «разоблачительный» эпизод, когда учителя и завуч узнали о планах ребят. Те сперва-то строили корабль без разрешения. Конечно, сначала последовали грозные упреки, обещания снизить годовые оценки за поведение, жалобы родителям и тому подобное. К счастью, директор школы был неглупый и добрый (иногда встречаются такие, я даже знаком с одним). К тому же, бывший моряк, воевавший на торпедных катерах. Он уладил дело, договорившись со студентом-практикантом Аркадием Сергеевичем (в просторечии — Аркашей), что тот возьмет командование в свои надежные руки и будет руководить летним плаванием. Аркаша был «парень что надо», и такое решение не вызвало споров.

Беда случилась позже, перед самыми каникулами…

Началось как будто с пустяка: Валерка не сделал домашнего задания по арифметике. Он честно признался, что до позднего вечера читал интересную книгу и забыл об уроках.

— Я завтра обязательно-обязательно приготовлю, — пообещал он Анне Георгиевне.

— Хорошо, я проверю, — сухо ответил та.

И нужно же было случиться, чтобы на следующий день Валерка забыл тетрадь с решенными задачками.

— Придумай что-нибудь новое, — сказала ему учительница, когда он виновато объяснил ей, в чем дело, — это очень старая отговорка.

Валерку огорчила не двойка (на второй год все равно уже не оставят!). Обидел тон, которыми были сказаны эти слова: «Придумай что-нибудь новое». Ведь не соврал же он! И вот ученик, о котором говорили, что он вежливый и дисциплинированный, вдруг отчетливо сказал:

— Придумывают, когда врут. А я сказал правду. Я не виноват, что вы не верите.

— Ты, кажется, грубишь? — подняла брови Анна Георгиевна.

— Я? — удивился Валерка.

— Выйди из класса.

Он пожал плечами и ничего не понял. Был последний урок, и Валерка, сложив портфель, отправился к двери.

— Портфель оставь, — приказала Анна Георгиевна.

Валерка на секунду остановился и удивленно взглянул на нее.

— Зачем вам мой портфель?.. Ведь в нем нет тетради.

Последние слова он сказал уже у двери, и учительница ничего не успела возразить.

…Его не вызывали к директору, не посылали за родителями. Все было спокойнее и гораздо хуже. На следующий день после уроков Валерку встретила старшая вожатая и сказала, что за грубость с учителями его не допустят к летнему походу по реке.

Внутри у Валерки все похолодело, и он, сгорбившись, побрел назад в класс. Там еще шумели ребята. Валерка сел на заднюю парту и стал смотреть в окно. За окном плясали на ветру молодые листья тополей.

Подошел Ромка, тронул за плечо.

— Ты чего… такой?

Валерка не выдержал и уронил голову на руки.

Он ничего не сказал ребятам. Потому что это были замечательные ребята. Не то, что в прежней школе, где Валерку дразнили «моряком с дырявой миски» и «книгоедом». Нынешние друзья просто-напросто отказались бы от плавания, когда узнали бы, что в него не пускают Валерку. Аркаша обо всем знал, но Валерка попросил его молчать.

— А перед самым походом я скажу, что не пустили родители…

Аркаша понимающе кивнул. Он, практикант, спорить с учителями и вожатой, конечно, не мог. Да и бесполезно это было…