– Почему? В чем вы можете ее упрекнуть? Она принадлежит к знатному чешскому роду!

– Не спорю. Но этого мало, чтобы надеяться взойти на императорский трон. А ты – мой наследник!

– Я не хотел им быть и не хочу им оставаться! Почему я должен отказываться от счастья ради короны, которая мне никогда была не нужна? Лучше я откажусь от этой почетной роли и передам свои права брату! Вы меня никогда не любили. Вы не можете так уж дорожить мною в качестве наследника.

Лицо императора побагровело от гнева.

– Твоему брату? Подумать только: Отто-Франц на троне! Этот мерзкий тип, этот прожигатель жизни, гуляка, о похождениях которого не устает рассказывать скандальная хроника! Никогда! Да, это правда, я не люблю тебя. Но тебя мне, по крайней мере, не в чем было упрекнуть: твое поведение, твоя личная жизнь не вызывали никаких нареканий. Ты умеешь держаться соответственно своему рангу. А люблю я тебя или нет, это уже неважно!

Францу-Фердинанду очень захотелось напомнить дяде, что личная жизнь его собственного сына, несчастного Рудольфа, вряд ли могла бы кому-то послужить примером. Но он сдержал свой порыв, смутно ощущая, что эта сцена напоминает старому императору другую, ту, которая закончилась ружейными выстрелами на рассвете зимнего дня… Однажды Франц-Иосиф уже видел вытянувшегося вот так же перед ним по стойке «смирно» мужчину своей крови, носившего почти такой же мундир, человека, который отстаивал свое право жить и любить, как дозволено всякому простому смертному. Между дядей и племянником носился призрак Рудольфа. Он приводил в отчаяние старика и придавал молодому эрцгерцогу сил к сопротивлению.

– Я никогда не откажусь от графини Хотковой, – спокойно сказал он. – Я хочу жениться на ней и сделаю это. Если вы откажетесь признать наш брак, он станет тайным, но он будет заключен! Я слишком долго искал именно такую женщину, чтобы согласиться потерять ее, когда судьба подарила мне счастье встречи. Если вы категорически запрещаете мне жениться на графине, знайте, что я не женюсь никогда. Моей женой может стать только она. Или – никто…

Франц-Иосиф бросил на племянника испепеляющий взгляд из-под седых бровей.

– Скажи лучше, что ты ждешь не дождешься моей смерти, чтобы сделать из этой девицы императрицу! Но я знаю, как помешать тебе это сделать. Ты не женишься на ней ни при моей жизни, ни когда я умру!

– В таком случае мне остается одно – бегство. Я уеду из Австрии, я откажусь от своего имени, от своих титулов… Как сделал мой кузен Иоганн-Сальвадор… Но я ни при каких условиях не откажусь от Софии!

– Это твое последнее слово?

– Последнее, сир! Извольте меня простить.

– Ты отлично знаешь, что я никогда тебя не прощу. А теперь – уходи! Попозже я дам тебе знать, что решил… Можешь убираться!.. Но знай все-таки, что у тебя есть еще немного времени на раздумья. Я же не запрещаю тебе сохранить для себя мадемуазель Хоткову в качестве любовницы… Я даже могу позаботиться о ее будущем…

– Достаточно, сир! Я уже имел честь сообщить вашему величеству, что это мое последнее слово!

Франц-Фердинанд еще больше вытянулся, отсалютовал по-военному, повернулся кругом и направился к двери. То же приветствие, та же чисто официальная манера держаться, как когда-то у Рудольфа… Нет, нельзя позволить жестоким воспоминаниям помешать императору исполнить свой долг перед империей!.. Франц-Иосиф, следуя давней привычке, сцепил руки за спиной, вышел из комнаты и в соседней приблизился к окну. Оттуда ничего не видящим взглядом он смотрел на то, как происходила смена караула в огромном дворе Гофбурга… Наверное, никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким, как в эту минуту… Тени мертвецов толпились вокруг него, и их было куда больше, чем живых… Его сын, тоже мятежник… Его жена, его красавица Сисси, которую он всегда любил до умопомрачения и которую какой-то негодяй убил два года назад на берегах озера Леман… Его брат Максимилиан, недолговечный император Мексики, застреленный в Куеретаро людьми индейца Хуареса… И его жена, Шарлотта Бельгийская, которая сошла с ума после всего с ним случившегося… И его невестка Софи, герцогиня Алансонская, сгоревшая живьем во время пожара на благотворительном базаре… А сколько других!.. Казалось, его род намерен закончить свое существование в море крови, а он сам чувствует себя таким старым, таким усталым… Но ведь необходимо, чтобы империя жила, чтобы Австрия осталась Австрией… и чтобы Франц-Фердинанд понял, хочет он этого или не хочет, в чем состоит его долг!..

Пока Франц-Фердинанд переживал у императора Франца-Иосифа эту чудовищную сцену, София Хоткова, нашедшая прибежище у подруги своей матери, принимала странного гостя. Посещение скорее стесняло ее, чем вдохновляло. К графине явился с визитом кардинал, архиепископ Вены. Он пришел по просьбе императора, чтобы, соблюдая интересы государства, попытаться уговорить Софию отказаться от намерения выйти замуж за Франца-Фердинанда.

Довольно долго он рисовал перед молодой женщиной страшную картину, перечисляя многочисленные неприятности, которые грозят как империи в целом, так и ей самой, если она станет упорствовать.

– Принцы крови вообще подчиняются особым законам, графиня, а в особенности те из них, кому предстоит однажды принять императорскую корону. Они не имеют права распоряжаться собственной жизнью, не имеют права подчиняться порывам своего сердца, потому что это сердце, как и весь этот человек в целом, прежде всего принадлежит государству!

– Мне все это известно, ваше преосвященство, и я бы согласилась с вами, если бы эрцгерцог был родным сыном его величества. Но он всего-навсего племянник императора, причем не он один. Его высочество, могу это утверждать, потому что знаю наверняка, вовсе не хочет царствовать. Эрцгерцогу хочется только одного: счастливой жизни со мной, жизни, далекой от шума, славы и почестей. Хорошо бы император осознал, насколько немыслима для нас обоих жизнь друг без друга!

– Боюсь, будет очень трудно убедить его величество в абсолютной бескорыстности этой любви… особенно с вашей стороны, дочь моя! Нельзя не признать, что для бедной девушки, не обладающей громким именем, стать эрцгерцогиней – сладкая мечта…

– Я думаю вовсе не об этом! – возмущенно воскликнула София. – Я думаю только о благе эрцгерцога! Никто до меня не сумел полюбить его так, как люблю я. Никто не смог и не сможет обеспечить ему ту атмосферу спокойствия и нежности, которая так необходима, прежде всего, для его здоровья, но, конечно, и для души!.. Если нам не разрешат пожениться… то нам только и останется, что жить в грехе. А разве это угодно церкви?

Кардинал испустил тяжелый вздох и пожал плечами.

– Церкви больше всего угодны, графиня, счастье народов и мир в душах. Я очень боюсь за вас. Нет ничего хорошего в противостоянии императору. Его гнев может быть опасен.

– Никто из нас – ни я сама, ни эрцгерцог – ничего не боится! В любом случае император не может помешать нам любить друг друга…

К этому нечего было добавить. Понимая, что никакие доводы не заставят уступить и отказаться от своих намерений эту упрямую и гордую девушку, кардинал покинул поле битвы и отправился к императору с отчетом о провале своей миссии.