Там же Лена сказала:

– Я – строгая «мама». Знаю, что малейшее мое замечание иногда воспринимается очень болезненно – вплоть до того, что вызывает у людей панику. Был случай, когда я сказала спортсмену: «Завтра все в твоих ногах», а человек, как выяснилось, не спал всю ночь из-за этого. С такой тонкой нервной системой, считаю, просто не надо находиться в спорте.

Если спортсмен до такой степени болезненно воспринимает самые обычные слова, собраться и показать результат ему будет очень тяжело. А в целом у нас все, как в семье: наиболее отчаянно ругаешь того, кого сильнее любишь. И спрашиваешь с такого человека больше. На самом деле я очень хочу, чтобы российские лыжные гонки стали такими, какими были в советские времена. Делаю ради этого все. Считаю себя всего лишь винтиком одной большой машины, и так же, как другие, хочу, чтобы наши спортсмены были лучше всех. В этом плане меня можно назвать националисткой: никогда не буду работать в какой-то другой стране, кроме России.

Рассказывая мне о Вяльбе, один из хороших друзей Лены, много лет отработавший в биатлоне, объяснил ее феномен так:

– Она действительно строгая «мама», очень жесткий руководитель. Всех очень любит, но если кто-то заслужил подзатыльник, обязательно его получит. Чтобы кто-то из спортсменов сказал в эфир, что он недоволен тренером… Такой человек тут же вылетит из сборной. При этом Лена показала всему миру, что будет биться за своих «детей» с кем угодно. Надо было видеть, как она лично воспринимала все, что происходило накануне и во время Игр в Пхенчхане. Такие вещи вызывают громадное уважение не только у тех, кто смотрит на спорт со стороны, но и тех, кто находится внутри. Завидую. Вот честно – очень завидую лыжникам…

Игроки сборной России стояли на льду и пели гимн. Получасом ранее, когда финальный матч Россия – Германия перешел в овертайм, все, кто болел за Россию  – не важно, на трибуне или перед экранами, – в отчаянии, граничащем со злостью и досадой, думали примерно об одном и том же. О том, что еще ни разу цель выиграть Олимпиаду не была столь близка и далека одновременно. Что нет и не может быть большего позора, нежели в отсутствие игроков НХЛ проиграть Германии – стране, которую никогда никто не воспринимал в хоккее всерьез. Что лучше бы, наверное, вообще было не приезжать на эту Олимпиаду, каждый день которой сопровождался немыслимыми унижениями, а тут еще и хоккей…

Это только потом двукратный олимпийский чемпион Вячеслав Фетисов, которому так и не удалось реализовать самую заветную свою мечту и довести команду до чемпионства в 2002-м, скажет, что ни в коем случае нельзя обесценивать это золото – первое за двадцать шесть лет. Что все, кто хотел приехать на Олимпиаду и играть – приехали и играли. Что эта победа столь же заслуженна, как любая другая, что были «до», в том числе – его собственные. Что финал превратился в настоящий триллер, и о нем когда-нибудь наверняка снимут фильм, который заставит плакать всю страну…

А игроки сборной России стояли на льду и пели гимн. Во весь голос, наплевав на запреты.

И все остальное не имело ровным счетом никакого значения…

За двадцать шесть лет до Игр в Пхенчхане я собиралась на свою первую журналистскую Олимпиаду в Барселону. Игры-2018 стали для меня уже четырнадцатыми. Точнее, даже семнадцатыми, если считать Монреаль, где я выступала в 1976-м, московскую Олимпиаду-80, которую бойкотировали американцы, и следующую, которую пробойкотировала уже наша страна. В Москве, правда, выступить не довелось – ходила с аккредитацией, глазея по сторонам, и на параде открытия, стоя на стадионе в официальной, как и вся советская команда, олимпийской форме, принимала у монреальской стороны белый олимпийский флаг с кольцами: город сдал – город принял… А в 1984-м провела всю Олимпиаду в Останкино, разбирая ленты информационных агентств в спортивной редакции телевидения и по крупицам добывая информацию об Играх.

Олимпийская судьба довольно долго берегла меня от разочарований. Ну да, я не попала в команду в 1980-м. Но, во-первых, тогда я уже имела титул олимпийской чемпионки, а во-вторых, та Олимпиада, положа руку на сердце, в прыжках в воду вообще не представляла в плане соперничества никакого интереса – по когорте наиболее принципиальных соперников бойкот тогда ударил наиболее сильно. А какое может быть удовольствие от победы, когда не с кем бороться?

Барселона и Лиллехаммер – это Игры-восторг. Они каждый день приносили какие-то новые знакомства, дарили новые эмоции. И что с того, что в Барселоне я похудела на восемь килограммов, а вернувшись из Лиллехаммера, к ужасу всех домашних, спала трое суток подряд? Полученные впечатления того однозначно стоили.

В Атланте, в силу уже накопленного опыта, работать было чуть проще. За «своих» я болела там все так же отчаянно, и они побеждали. Саша Попов и Саша Карелин. Денис Панкратов и Дима Саутин. Леша Немов и Света Хоркина…

А вот в Сиднее шарахнуло.

Не проходило дня, чтобы я не вспомнила ту самую фразу Токарева, когда-то запавшую в душу: «Бывает, идет на старт тот, кто тебе дорог, ты сердцем чувствуешь приближение неудачи и не имеешь права отвести взгляд. И нет большего горя, чем видеть несчастье друга и писать о нем…» Фраза казалась мне очень красивой. Сколько на самом деле в ней заложено личной боли и горечи, я по-настоящему поняла только в 2000-м.

Не помню, как я писала тот сиднейский репортаж после поражения Попова на стометровке. Вообще не помню, как добралась тогда из бассейна до пресс-центра. В памяти отпечаталось лишь то, как поздней ночью я шла с коллегами к метро, чтобы вернуться в олимпийскую съемную квартиру, и плакала навзрыд. Почему-то вспоминала, как в 1996-м мы вместе с Карелиным возили Попова в крошечную церквушку близ Подольска – крестить. Именно Карелин тогда, узнав о страшном ранении Александра в Москве, приехал к нему в больницу сразу после операции и спросил: «Ты крещеный?» И, услышав отрицательный ответ, озабоченно покачал головой: «Надо бы…»

Неделей позже в Сиднее проиграл сам Карелин…

Именно те игры раз и навсегда научили меня ничего не ждать от Олимпиад и никогда не строить прогнозов. Потому что можно ехать на Игры стопроцентным фаворитом в ранге двукратного или трехкратного олимпийского чемпиона – и проиграть. Таких примеров множество. В поражении может не оказаться вообще никакой логики, но, если ему суждено случиться, оно обязательно произойдет. Видимо, судьба очень любит принимать подобные решения в одиночку. Помните, как в том же Сиднее уронила обруч Алина Кабаева? А ведь вероятность того, что она не справится со снарядом, составляла даже не тысячную – миллионную долю процента.

Казалось бы, что нового можно увидеть на Играх, когда счет им приближается к концу второго десятка? Но вот парадокс: в 2012-м незадолго до отъезда в Лондон я беседовала с двумя выдающимися спортсменами – брала интервью у пятикратной чемпионки мира по художественной гимнастике Амины Зариповой и у олимпийского чемпиона по боксу Александра Лебзяка. Зарипова выступала в Атланте, Лебзяк – в Барселоне, Атланте и Сиднее, но ни одно из этих выступлений я не увидела, так сложилось.