– Ты давно в России?

– С июля. Я хотела приехать к тебе в Крым, но у меня были важные дела в Стокгольме, а потом я узнала, что ты уехал в Таджикистан. На некоторое время я потеряла твои следы и очень беспокоилась за тебя. На границе постоянно стреляют, по телевидению сообщают о жертвах среди пограничников.

– И как же ты меня нашла?

– Когда ты сунулся на героиновый завод! – зло ответила Валери. – Ну скажи мне, зачем ты это сделал? Ради любопытства? Сказал бы мне, и я тебе устроила бы туда экскурсию.

Я почувствовал, как испарина выступила у меня на лбу.

– Ты и этим заводом владеешь?

– Ну что ты! – улыбнулась Валери. – Зачем мне этот подпольный химкомбинат, к тому же еще на территории Таджикистана? Мы лишь покупаем его продукцию, а владеют им какие-то крупные военные чиновники из России и Таджикистана. Клянусь, я не знаю ни фамилий, ни имен. Это меня вообще не интересует. Сожги ты его синим пламенем – мы быстро найдем другие источники сырья и готового порошка.

– Неужели это так просто, Валери?

– Теперь просто. У России дырявые границы, совершенно продажные таможни и государственные чиновники, которые отвечают за ввоз и вывоз товара. Россия – это уже не страна, а экономическое пространство, где за короткий срок можно добыть невероятно огромные деньги. Насколько уж мой отец был увлечен Приамазонией, считал ее неисчерпаемым кладом, но и он переключился на Россию.

– Валери, ты понимаешь, что говоришь о моей родине?

– О нашей родине, – поправила она меня. – Только не надо сейчас устраивать сцен и закатывать патриотическую истерику. Мой отец, как и сотни других иностранцев, – рабочая пчелка. Он профессиональный бизнесмен. У него отработанный рефлекс на выгодные сделки, и он следует этому рефлексу, не очень-то задумываясь о политике, национальной гордости и какой-то морали. Пчелы ведь не виноваты, что где-то недалеко от их пасеки вылили на землю бочку сахарного сиропа? И они, что вполне справедливо, летят туда и работают. Не их надо проклинать и наказывать, а тех, кто так расточительно вылил сироп на землю. Разве нам насильно навязали нынешнюю власть? Нет, мы ее сами избрали, сами, своими руками разлили сироп по земле. И нечего теперь обижаться, что природа, экономика и законы общества берут свое. Свято место пусто не бывает. Так ведь, милый?

– Как ты меня нашла потом? – мрачным голосом спросил я.

– Когда я узнала о ночной суматохе и пожаре на заводе, я догадалась, чьих рук это дело. Но ты пропал. Наши агенты утверждали, что тебя нет ни среди убитых, ни среди раненых, а вырвавшийся на волю грузовик ушел в пропасть. И вдруг – чудо! Даже я была удивлена твоей находчивостью и смелостью: ты объявляешься в офисе у Князя, прибыв туда вместо очередной партии порошка. И опять у меня конфликт с отцом – он не захотел усложнять отношения с Князем из-за тебя. Но ты меня знаешь, у меня хватка мертвая. Отец позвонил Князю и попросил отпустить тебя.

– Меня буквально из могилы вытащили, – сказал я.

– О, ты не знаешь этого Князя! – Валери разговорилась, ее понесло. Прикурила сигарету, налила себе вторую рюмку. – Князь вдруг начал подозревать отца в измене. Приплел твою белокурую кошку, которая случайно встретилась с отцом на каком-то банкете…

– На поминках, – поправил я.

– Или на поминках – неважно. «Ты подсунул мне шпионку!» – сказал он отцу. Тот – всегда спокойный, интеллигентный, вдруг как рявкнет в трубку: «У тебя начался маразм, старина!» А Князь: «Вацура с ней заодно! Ты хочешь убрать меня, как убрал Новоторова, и засылаешь ко мне своих людей!» Этот разговор я слышала краем уха, но ясно одно: отношения отца с Князем из-за тебя сильно осложнились. Они перестали доверять друг другу.

– Как же теперь твой отец будет без компаньона?

Валери махнула рукой.

– Не на одном Князе все держится. Он без отца – ничто. Максимум, на что он способен, – это перебросить порошок или сырье из Афгана в Москву. А Москва наркотиками уже насыщена под завязку, большую партию героина здесь не продашь, несмотря на то, что есть богатые люди, владеющие ночными барами и клубами, где порошок обычно и распространяется. Князь не может выйти на европейский рынок и тем более «отмыть» баксы – это ему не под силу.

– Этим занимается Августино?

– Да, это его область.

– А твоя?

– Моя? – Валери часто заморгала, глядя на меня невинными глазками. Артистка! – А я шью детские платьица, покупаю памперсы, варю кашку.

– Не можешь признаться?

– Не хочу признаваться, – поправила меня Валери. – Ты ведь сразу все перевернешь с ног на голову. В наших отношениях и без того много проблем. Зачем тебе знать, чем я занимаюсь? Я не убийца, не проститутка – этого, кажется, мужчины боятся больше всего? Рядовой сотрудник фирмы «Гринперос» – достаточно?

Мы снова лежали на полу под пледом, глядя, как по потолку медленно растекается оранжевый отблеск заката. – Валери, скажи, что впереди?

– Все будет хорошо.

– Что такое – хорошо? Новая партия порошка, новый рынок сбыта, новые «окна» на таможне?

Она коснулась пальцами моих губ.

– Нет. Не то. Остался один маленький последний штрих, и я умываю руки. Мы уедем с тобой во Францию или Италию, заживем нормальной жизнью и никогда больше не будем говорить о наркотиках. Будем растить дочь, путешествовать, кататься на лошадях, плавать под парусом… Помнишь, как ты катал меня на яхте в Крыму?

– А на что будем жить, Валери?

– Об этом мы никогда не будем говорить. Деньги есть, и не думай об этом, милый.

– Эта жизнь – она наступит скоро?

Валери приподнялась, встряхнула головой, стянула волосы на затылке тугим узлом.

– Я съезжу на несколько дней к брату в Прибалтику, – сказала она, протягивая руку к креслу, где лежало ее белье, и стала одеваться. – А ты пока побудешь здесь. Тут много книг, тебя будут поить и кормить. Отсыпайся, залечивай раны. А завтра вечером тебя выпустят.

– Но почему я должен сидеть здесь до завтрашнего дня?

– Потому что завтра вечером ты уже не будешь опасен. Я, конечно, не думаю, что ты захочешь помешать мне, и все же… Мало ли что взбредет в твою горячую голову, так ведь?

– А Клементина?

– Клементина поедет в свой маленький замок. И мы поставим точку на всей нашей долгой и грустной истории. И начнем с тобой новую жизнь.

Я смотрел, как она одевается.

– Валери, а зачем тебе была нужна эта встреча? Завершила бы все свои дела, потом приехала бы ко мне в Крым…

– Я хотела еще раз убедиться, – сказала она, надевая белую туфельку и морщась, словно ноге было тесно. – Я хотела убедиться, что не потеряла власть над тобой.

– Убедилась?

Вместо ответа Валери склонилась надо мной, поцеловала, затем взяла со стола радиотелефон, нажала на его панели кнопку и сказала: