— Вот вечно вы, швейцарцы, со своим практицизмом, — поддел ее Алекс.

— Я полагаю, ты по достоинству оценишь наше типично гельветическое чувство юмора?

Он рассмеялся, а Диана встала.

— Мне пора.

Алекс поднял на нее глаза и кивнул. Улыбка у него получилась явно излишне теплой и приветливой.

— Ладно, у меня тоже полно работы. Надеюсь, еще увидимся.

К 18.30 Сервас выпил так много чашек скверного кофе и выкурил столько сигарет, что почувствовал себя совсем больным. Он отправился в туалет, чтобы плеснуть себе в лицо холодной водой и промыть желудок, пока не пройдет противная тошнота. Но она все равно осталась.

— Черт побери, что они там возятся? — спросил он, вернувшись в маленький зал с пластиковыми стульями, где терпеливо ждала остальная бригада.

Диана закрыла за собой дверь и прислонилась к ней с отчаянно бьющимся сердцем.

Комнату озарял тот же голубовато-серый свет, что освещал накануне кабинет Ксавье. Одуряюще пахло духами. Диана их узнала: «Лолита Лампика». На гладкой поверхности стола стоял флакон, отражая бледный свет, льющийся в окно.

С чего начать?

Как и в кабинете Ксавье, здесь было полно классеров с документами, но Диана инстинктивно решила прежде всего осмотреть стол.

Ни один ящик не был заперт. Чтобы лучше видеть их содержимое, она зажгла лампу и обнаружила на бюваре любопытный предмет. Там лежала золотая саламандра, украшенная драгоценными камнями: рубинами, сапфирами, изумрудами. Вещичка находилась на самом виду и, очевидно, служила пресс-папье. Судя по внешнему виду отливки, это была просто позолота, а камни — стразы. Диана начала изучать содержимое ящиков и один за другим открывать разноцветные классеры. Все бумаги касались работы старшей сестры в институте. Заметки, счета, отчеты, назначения… Ничего особенного. По крайней мере в первых двух ящиках.

На дне третьего лежала картонная папка. Вырезки из газет. Все статьи об убийствах в долине. Лиза Ферней скрупулезно собирала все, что публиковалось на эту тему.

Простое любопытство или что-то иное?

В щели под дверью завыл ветер, и Диана на миг прекратила поиски. За стенами начиналась буря. По телу Дианы прошла дрожь, и она снова принялась за работу.

Классеры с металлическими скобками. Те же досье, что и в кабинете Ксавье… Перебирая их один за другим, Диана говорила себе, что даром тратит время. Она не находила ничего интересного, потому что нечего было искать. Какой же идиот оставит в письменном столе следы собственных преступлений?

Пробежав по документам, ее взгляд снова остановился на саламандре. В свете лампы камни сверкали разными цветами. Диана плохо разбиралась в минералах, но имитация была просто великолепная.

Она вгляделась в статуэтку. А вдруг камни настоящие?

Если и так, что это могло ей сказать о старшей медсестре? С одной стороны, ее авторитет и власть в институте так велики, что никто не осмеливается заглянуть к ней в кабинет. С другой — ее любовник, наверное, богатый человек. Если украшение настоящее, то оно стоит целое состояние.

Диана обдумала обе позиции, и инстинкт подсказал ей, что в ее руки попало нечто интересное.

Два представителя инспекции жандармерии явились в штатском, их лица были настолько невыразительны, что казались восковыми масками. Они обменялись с Кати д’Юмьер и Конфьяном короткими рукопожатиями и потребовали, чтобы им дали возможность допросить капитана Циглер без свидетелей. Сервас хотел запротестовать, но д’Юмьер его опередила и немедленно удовлетворила требования инспекторов. Прошло около получаса, прежде чем дверь комнаты, где находилась Циглер, снова открылась.

— Теперь моя очередь допросить капитана Циглер с глазу на глаз, — заявил Сервас. — Я много времени не займу. Потом сравним наши точки зрения.

Кати д’Юмьер повернулась к нему, видимо собираясь что-то сказать, но встретилась с ним глазами и промолчала.

Однако один инспектор оживился.

— Представителя жандармерии не может один на один допрашивать…

— Вам дали время, правда? — Прокурор подняла руку, не дав ему договорить. — У вас десять минут, Мартен, и ни секунды больше. После этого допрос продолжится в присутствии всех.

Он толкнул дверь. Ирен была одна в маленьком кабинете, лампа освещала сбоку ее лицо. Как и в последний раз, когда они виделись в этом кабинете, снежные хлопья кружились в свете уличного фонаря. Уже совсем стемнело. Сервас сел и посмотрел на Ирен. В черном кожаном комбинезоне с пряжками, заклепками, наколенниками и наплечниками она казалась героиней какого-то научно-фантастического фильма.

— Ты в порядке?

Она кивнула, плотно сжав губы.

— Я не думаю, что ты виновна, — сразу убежденно сказал Сервас.

Ирен пристально взглянула на него, но ничего не сказала.

Он подождал несколько секунд, не зная, с чего начать, потом произнес:

— Это не ты убила Гримма и Перро. Но все улики против тебя, это понятно?

Она снова кивнула. Сервас начал перечислять факты, загибая пальцы. Циглер соврала или скрыла тот факт, что тоже отдыхала в лагере, — раз, утаила, что давно знала о самоубийствах, — два, не сказала, что знает, где прячется Шаперон, — три.

— Тебя не было, когда произошло убийство Перро. Ты находилась ближе всех к месту происшествия и должна была приехать первой.

— Я попала в аварию на мотоцикле.

— Слабый аргумент. Никто этого не видел.

— Так получилось.

— Я тебе не верю.

— Хотелось бы знать, ты считаешь меня невиновной или как? — Глаза Циглер широко раскрылись.

— Невиновной. Но насчет аварии ты врешь.

Судя по всему, ее поразила проницательность Серваса, но и она в долгу не осталась, улыбнулась ему прямо в лицо и заявила:

— Я сразу поняла, что ты хороший.

— Прошлой ночью, когда ты вернулась с дискотеки, я лежал у тебя под кроватью, — продолжал он, не обращая внимания на ее выходку. — Мне удалось вскрыть дверь отмычкой, которая подходит ко всем стандартным замкам. Ты бы свой-то поменяла, что ли… А вышел я, когда ты принимала душ. Что тебе надо было в этом дансинге?

Мартен понял, что это ее задело, она долго, задумчиво его разглядывала, потом отозвалась:

— Хотела повидаться с подругой.

— Посреди ночи и в самый разгар расследования? Когда дело идет к концу и нужно собрать все силы?

— Это было очень срочно.

— Что за срочность?

— Трудно объяснить.

— Почему? Потому что я мужик, сыщик-мачо, а ты влюблена в женщину?

— Что ты в этом понимаешь? — Она посмотрела на него с вызовом.