– Я постараюсь немного освободиться от дел. У меня сейчас много клиентов.

– Да у тебя полно свободного времени. Сам посмотришь.

Солнце висело высоко. Круглые белые облака сбивались в кучу над головой, образуя огромные формы, неповторимые, несмотря на то, что казались твердыми, как мрамор, только затемняющиеся в нижних частях. Они несли дождь. Сакс снова стоял на западном обрыве полуострова Да Винчи и смотрел через фьорд Шалбатана на скалу, которой плато Луна заканчивалось на востоке. За его спиной возвышался плоский холм, служивший ободом кратера Да Винчи. Родная база. Он уже долго прожил в этом месте. В последнее время их кооператив строил спутники и выводил их на орбиту, а также ракетоносители – сотрудничая с лабораторией Спенсера в Одессе и многими другими. Кооператив, устроенный по мондрагонскому принципу, управляющий рядом лабораторий, домов на ободе, а также полей и озер на дне кратера. Некоторых здесь донимали ограничения судов, наложенные на задуманные ими проекты, в которых требовалось ввести новые электростанции, что повлекло бы выброс слишком большого количества тепла. В последние годы МПС выпускал так называемые К-нормы, которые давали сообществам право добавлять сколько-то градусов Кельвина к глобальному потеплению. Некоторые общины Красных прикладывали все усилия, чтобы получить как можно бо́льшую К-норму и не воспользоваться ей. Это, а также постоянные случаи экотажа не позволяли потеплению развиваться слишком быстро, даже несмотря на действия других сообществ. Во всяком случае так утверждали в этих сообществах. Но экосуды все равно выдавали К-нормы очень ограниченно. Решения выносили местные экосуды, затем одобрялись МПС и все: никаких апелляций, если только не собрать петицию, подписанную пятьюдесятью другими сообществами, но и тогда этот вопрос просто увяз бы в трясине мирового законодательного собрания, где его судьбу определяла неорганизованная толпа членов думы.

Медленный прогресс. Тем же лучше. Пока средняя мировая температура была выше температуры замерзания, Сакс был спокоен. Без ограничений МПС она легко могла взлететь выше, чем нужно. Нет, он уже никуда не спешил. Он стал сторонником стабилизации.

Сейчас в солнечный день перигелия стояла бодрящая температура 281 градус по Кельвину, и он гулял вдоль выходящего к заливу края обода Да Винчи, рассматривая альпийские цветы, росшие в трещинах. Потом взглянул дальше, на далекий квантовый блеск подсвеченной солнцем поверхности фьорда, и увидел, что ниже по краю шла высокая женщина в лицевой маске, куртке и тяжелых альпинистских ботинках: Энн. Он узнал ее мгновенно – этот широкий шаг не вызывал сомнений. Энн Клейборн, собственной персоной.

Эта неожиданность пробудила в его памяти сразу два воспоминания: о Хироко, появляющейся среди снега, чтобы отвести его к марсоходу, и о самой Энн, в Антарктике, которая шла такими же шагами по скале, чтобы встретиться с ним – но зачем?

Смятенный, он попытался сосредоточиться на этой мысли. Двойной образ… быстрый одиночный…

Затем Энн оказалась перед ним, и воспоминания пропали, как забытый сон.

Он не видел ее с тех пор, как заставил пройти процедуру омоложения в Темпе, и теперь весьма тревожился – и, возможно, даже был напуган. Но, конечно, вряд ли она стала бы прибегать к физическому насилию. Хотя раньше это и случалось. Но это никогда не было тем насилием, которое бы его беспокоило. Тот раз в Антарктике… он попытался ухватиться за ускользающее воспоминание, но снова его потерял. Такие воспоминания всегда пропадали, если хорошенько попытаться их восстановить. Почему так – оставалось загадкой. Он не знал, что сказать.

– У тебя появился иммунитет к диоксиду углерода? – спросила она через маску.

Он рассказал о новой гемоглобиновой терапии, старательно выговаривая каждое слово, так же, как говорил после инсульта. На середине его рассказа она рассмеялась вслух.

– Крокодилья кровь, значит?

– Да, – согласился он, угадывая ход ее мыслей. – Кровь крокодила, мозг крысы.

– Сотни крыс.

– Да. Особых крыс, – поправил он, стараясь быть точным. Ведь мифы имели свою строгую логику – и Леви Страусс служил этому примером. Он хотел сказать, это были гениальные крысы, целые сотни, каждая из которых была гениальна. Даже самые безнадежные его студенты вынуждены были это признать.

– С измененным сознанием, – она продолжила развивать его мысль.

– Да.

– А после твоей мозговой травмы – измененным дважды, – заметила она.

– Точно. – Такие мысли ввергали Сакса в уныние. Те крысы оказались далеко от дома. – С повышенной пластичностью мозга. А ты…

– Нет, я этого не делала.

Да, это была старая добрая Энн. Он надеялся, что она пройдет лечение сама. Что она увидит свет. Но нет. Вместе с тем стоящая перед ним женщина не была той самой Энн, была не совсем той. Ее взгляд… Он привык к тому, что она смотрит с некоторой ненавистью. Еще со времен их раздоров на «Аресе», а то и раньше. У него было время, чтобы к этому привыкнуть. Или, по крайней мере, изучить этот взгляд.

А сейчас, когда на ней была маска, выражение лица было не таким – это вообще практически другое лицо. Она внимательно на него смотрела, но кожа вокруг глаз уже не натягивалась, как раньше. Лица их обоих покрывали морщины, очень густо, но рисунок морщин говорил о том, что мышцы их лиц расслаблены. А под маской у нее, возможно, даже скрывалась улыбка. Сакс не знал, как это воспринимать.

– Ты провел мне процедуру омоложения, – сказала она.

– Да.

Должен ли он извиняться, если не сожалел об этом? Лишившись дара речи, он смотрел на нее, как птица, замершая при виде змеи, и надеялся увидеть хоть какой-нибудь знак, что все хорошо, что он поступил правильно.

Она неожиданно обвела рукой окружающий их пейзаж.

– Что ты сейчас пытаешься сделать?

Он с трудом понял смысл ее вопроса – тот показался ему гномическим, как коан.

– Я хожу и смотрю, – проговорил он. Он не мог думать о том, что говорил. Речь, со всеми ее прекрасными словами, внезапно ускользнула от него, словно стая испуганных птиц. И оказалась вне его досягаемости. Значения всех слов вмиг перестали существовать. Осталось лишь двое животных, стоящих друг против друга под лучами солнца. Смотри, смотри, смотри!

Она больше не улыбалась – да и улыбалась ли до этого? И не сверлила его взглядом. Она смотрела скорее оценивающе, словно он был для нее камнем. А если Энн считала его камнем, для него это был шаг вперед.

Но затем она отвернулась и двинулась вниз по скале к небольшому порту в Зеде.

Сакс вернулся в кратер Да Винчи, несколько ошеломленный. Там проходил ежегодный Вечер русской рулетки, на котором они выбирали представителей мирового парламента и распределяли различные должности в кооперативе. После ритуального вытягивания имен из шляпы они благодарили людей за их работу, проведенную за год, утешали тех, на кого пал жребий в этот раз, а затем большинство оставшихся отмечало то, что эта участь прошла мимо них.