– Ты просил, я ответила. Верить или нет – твое дело, но Атрея вела меня через Карах-Антар, и если бы не ее голос в моих снах, мы бы не встретились. А ты был бы сейчас глухим.

Хамна сделала многозначительную паузу, но Арлинг ее больше не перебивал. Он хотел услышать просьбу.

– Я хочу стать твоим халруджи, – выпалила она. – Я не знаю правильных слов, которые положено говорить, когда просишь о чести служения, поэтому скажу то, что у меня на сердце. Мне двадцать девять лет. Из них двадцать шесть я провела среди етобаров, которые стали моей семьей. Правильно или нет, но они вырастили меня и создали ту Акацию, которую знают в Сикелии. Я думала, что знаю о смерти все. До тех пор, пока не началась война. И пока я не встретила тебя, Арлинг. Я хочу служить тебе, но это не та просьба, о которой я говорила. Я хочу просить о другом. Не спрашивай меня о причине моего решения. Я не знаю ответа. Не смогу объяснить словами. Я хочу умереть и родиться заново. Мое прошлое ненавистно мне, как тебе твое. Прими мою клятву, и я забуду свою жизнь ради твоей.

Хамна приложила левую руку ко лбу и неловко опустилась на одно колено. Поза халруджи, который клянется в верности господину – Арлинг помнил, как тяжело давалось первое коленопреклонение. Когда это случилось с ним, ему казалось, что он ломает себе колени, заставляя их склониться перед Сейфуллахом.

Регарди поднялся и, отвернувшись от Хамны, которая замерла на песке, словно безжизненная кукла, молча зашагал на хребет бархана. Но попытка бегства от самого себя была обречена на провал. Он остановился, не дойдя до гребня. Воздух стал горьким и сухим, как пепел. Он драл горло и выжимал влагу из слепых глаз. Лагерь давно спал, патрули закончили обход и дремали у костров – стояла такая тишина, что было слышно, как ветер врезается в высоту Гургаранских гор на горизонте. Звук получался странным, мертвым. Так гудит воздух в дупле умершего дерева. Арлинг не помнил дня, когда разрушение и смерть стали ему ненавистны, но знал, что он его уже пережил. Оставалось понять, хотел ли он протянуть руку Хамне, чтобы пустить ее на свою дорогу. Ее не испугают кости мертвецов – их было полно и на ее пути. Но в его мире было кое-что помимо обычной смерти. Оно досталось ему от имана и порождало в нем черные бездны безумия, которые он не всегда проходил успешно. Если Хамна сорвется в них по его вине, вместо одного сумасшедшего убийцы появятся двое – ведь халруджи Акация будет верно служить своему господину, сея вокруг смерть в его честь.

Арлинг поправил повязку слепого, бесшумно выдохнул и пошел к Хамне.

– Я принимаю твою клятву, – произнес он, сопротивляясь внутреннему голосу, который настойчиво советовал свернуть ей шею. – Пусть мое посвящение в серкеты состоялось не по правилам, но я прошел Испытание Смертью, а значит, имею право принимать клятву халруджи. Звезды, песок и ветер станут нашими свидетелями. Отныне ты будешь соблюдать заповеди Великой Книги Махди и служить мне, пока не вернешь себе чистоту духа и сердца. Обычно халруджи клянется господину три раза. Первый раз – во время посвящения, второй – после первого предательства, третий – перед тем как отправится по Дороге Молчания. У нас с тобой будет всего одна клятва верности. Если ты обманешь меня, я убью тебя, а точнее, – мы вернемся к тому, с чего начинали. Но я знаю, что этого не случится. Халруджи клянется на клинке господина, пробуя с него воду и соль. Но когда нет ни того, ни другого, Махди предписывает особый ритуал. Тебе он не понравится, но и я не испытываю от этого удовольствия. Это твой выбор, а я принимаю его.

Арлинг взял кинжал из боевого арсенала Хамны и порезал себе запястье. Теплая, дымящаяся кровь наполнила морозный воздух ночи густым непередаваемым запахом жизни. Подойдя к Хамне, Регарди опустился рядом с ней на колени и протянул ей порезанную руку. Она догадалась, что нужно сделать.

Когда губы Акации коснулись раны, Арлинг почувствовал, что в нем что-то перевернулось. Он не ожидал, что Хамна сделает это с такой нежностью. «Тебе так легко, потому что ты пустил себе кровь», попытался убедить себя Арлинг, но знал – Хамна ощущала то же самое. Мир не стал другим, а ветер по-прежнему зловеще завывал в горах Гургарана, но ночной воздух стал немного теплее.

Теперь он был не один.

Арлинг расстался с Хамной той же ночью. Новая халруджи была обескуражена и яростно протестовала, но не могла что-либо изменить. Она больше привыкла убеждать силой, а не словом, и Регарди остался глух к ее уговорам.

– Твое первое задание станет главным над всеми остальными, которые я когда-либо тебе поручу, – сказал Арлинг, ведя Хамну к обозам с больными. – Ты всегда должна помнить о том, что пообещаешь мне сегодня.

Отыскать Дию было не сложно. Ее запах – необыкновенный, знакомый, почти родной – отчетливо выделялся среди других человеческих тел. Дия казалась легче одеяла, в которое была закутана с головы до ног. У девочки был жар. Она не очнулась даже тогда, когда Арлинг поднял ее и осторожно вынес за пределы лагеря.

Там, на остывшем за ночь бархане, он вручил Дию Хамне, которая взяла ее на руки, не скрывая недовольства. Регарди не знал, в чем рисковал больше – оставляя Дию в обозе с больными или отдавая ее на попечение бывшей наемной убийце.

– Твой господин, Хамна, не завершил ни одного начатого дела, – сказал он, никак не решаясь отпустить руку нарзидки. – Я должен это исправить. Мне нужно встретиться с Подобным, и на этой встрече я буду один. Скройся в горах. Дия сильная, выживет. Дай ей все, в чем она нуждается. Я знаю, ты сможешь. Когда найдешь безопасное место, оставь вокруг следы для меня. Подойдет любой сильный запах. Если я не вернусь через неделю, Дия останется с тобой, и ты будешь служить ей так, как служила бы мне. Ты можешь отказаться, но тогда наша сделка закончится на этом бархане.

Хамна не отказалась. Она вдруг крепко прижала к себе Дию, словно Арлинг мог передумать и забрать у нее нарзидку.

– Твоя девочка будет в безопасности. Я спрячусь в горах и позабочусь о ней лучше, чем о самой себе. Если ты не вернешься через неделю, я пойду в Царство Негуса, чтобы отыскать твой труп. Я сожгу его и развею по ветру в Карах-Антре. Если предпочитаешь другие похороны, самое время для пожеланий.

Арлинг улыбнулся.

– Это твое право, Хамна. Сделай то, о чем я тебя просил, и, если мне посчастливиться умереть, можешь делать с моим телом все, что угодно.

Расставаясь с наемницей и Дией, Арлинг чувствовал себя так, словно выпил отвар из незнакомых грибов, собранных по дороге. О том, что случится, если Хамна подведет его, он не думал. Время, когда можно было сомневаться, кончилось. Регарди не знал, когда идея последовать за нарзидами в Гургаран, чтобы узнать правду о рае для изгнанных, превратилась в желание убить Подобного. Только произнеся эти слова вслух, Арлинг понял, что сделает это. Его последнее убийство будет последним не потому, что он больше никогда не заберет чью-либо жизнь. Арлинг надеялся, что Подобный станет тем противником, который, наконец, откроет ему врата смерти. Регарди пропустит его первым, но, непременно, отправится за ним следом.