На лодке Фёдор Степанович сразу стал своим. Он внимательно знакомился с небывалой в его дивизии да и на всём флоте атомариной.

Тем временем мы прошли за кормой ледокола большую перемычку льда в горле Белого моря и на чистой воде, дав ход турбиной, понеслись к новой базе — Западной Лице. Баренцево море встретило нас неприветливо. Нос лодки всё чаще стал уходить под воду, а брызги от волн долетали мостика и окатывали стоявших там офицеров. Я приказал всем вахтенным прикрепиться штормовыми поясами к ограждению рубки. Вскоре волна и ветер усилились.

Волны перекатывались через мостик и обрушивались сквозь люк в центральный пост. Пришлось задраить верхний рубочный люк и в таком положении медленно двигаться к точке погружения.

Вскоре шестиметровые волны били по рубке. Стихию не зря называют слепой, она наносит удары наугад. „Волна-убийца“ (так определил её стоявший на мостике помощник командира Л.В. Егоренко), возникнув от сложения нескольких волн, нанесла мощный удар по ограждению рубки и вырвала титановую дверь.

Через три часа поступил наконец долгожданный доклад штурмана: „До точки погружения осталось 15 минут!“ Получив квитанцию на переданное радио, мы с трудом оторвались от бушующей поверхности и скрылись под водой. На глубине 60 метров ещё ощущалась качка. Лодка плавно двигалась вперёд, то и дело сильно кренясь. Мы увеличили ход до 25 узлов. Стало лучше… На следующий день мы подходили к Мотовскому заливу. При всплытии под перископ обнаружили сильный штормовой ветер, срывавший пену с барашков высоких волн. По всему горизонту были видны рыболовецкие суда. Недалеко от нас три сейнера, глубоко зарываясь носом, спешили укрыться за высоким берегом Кильдина.

Оператор на БИУС „Аккорд“ быстро определял элементы движения целей, радиолокатор давал точные дистанции до них, выдавал рекомендации по расхождению. На лодках предыдущего поколения всё это делалось вручную, с помощью планшетов.

Продули балласт, перешли в надводное положение. Лодку, как щепку, качало и швыряло, килевая и бортовая качка делала своё гадкое дело. Где-то зазвенел упавший на палубу стакан, где-то тяжело бился небрежно закреплённый аварийный брус. Мостик по-прежнему заливало водой. Ледяная вода попадала за шиворот моей меховой куртки, а затем по спине стекала ледяными струйками до сапог, в которых и без того уже хлюпало. И всё же К-64 медленно входила в знакомый мне Мотовский залив.

Почти десять лет прошло, как я увёл отсюда К-33 (проект 658), которой откомандовал два года. И вот наступил час возвращения. Слева и справа по курсу вырисовывались заснеженные сопки, было холодно и неуютно.

Ближе к заливу качка уменьшилась: мы входили в полосу затишья, которую создавал полуостров Рыбачий. Я позволил себе спуститься вниз и быстро переодеться в сухое. Через пять минут снова был на мостике.

Вход в базу был знаком до мелочей. Привычно обмениваемся опознавательными и позывными с постом на острове Кувшин. И вот наконец дирижаблеобразный нос лодки уже рассекает подёрнутую рябью гладь родной бухты. Последний разворот к пирсу. На его корне поблёскивает медью духовой оркестр. Гремит марш, под звуки которого лодка медленно подходит к причалу. Рапорт, объятия, добрые слова. Знакомые лица повсюду. Контр-адмирал В.С. Шаповалов (мой бывший командир дивизии) уже командует в Западной Лице первой флотилией.

В 17 часов в кают-компании плавбазы „Магомед Гаджиев“ состоялось подписание акта о передаче лодки 705-го проекта К-64 в опытную эксплуатацию. Акт подписали заместитель Главкома адмирал Г.М. Егоров, заместитель министра судостроительной промышленности И.С. Белоусов и я.

Всё это произошло 31 декабря 1971 года. Разумеется, вестовые принесли в кают-компании бокалы шампанского. Затем начальство село в машины и укатило в аэропорт, чтобы лететь в Москву и успеть к новогодним столам. Мы же остались в Западной Лице. Семьи наши были далеко. Нас ждали повседневные заботы и… большие дела!»

Запустить баллистическую ракету с земли — задача космической сложности. Но отправить её в полёт над землёй из океанской глубины — втрое сложнее. Профессиональный офицер-ракетчик капитан-лейтенант Николай Суворов описал свои ощущения и чувства при подводном старте так: «Кто хоть раз стрелял из охотничьего ружья 12 калибра, может себе представить, что такое — выстрелить 10-метровой „пулей“ из 2-метрового „калибра“. Дикий рёв, вибрация корпуса, перемешанные чувства страха и восторга, крики „Ура!“ в отсеках после выхода очередной ракеты и долгие часы ожидания радиограммы о результатах стрельбы».

Не забудем, что самый первый старт из-под воды состоялся на нашем флоте в ноябре 1960 года, когда командир ракетной дизельной подводной лодки Б-67 капитан 2-го ранга Вадим Коробов выпустил из глубин Белого моря баллистическую ракету. Этим пуском была доказана на практике возможность подводной ракетной стрельбы.

Но так, как стреляли наши подводные лодки К-140 (командир — капитан 2-го ранга Юрий Бекетов) и К-407 (командир — капитан 2-го ранга Сергей Егоров), не стрелял в мире никто: сначала 8 ракет в одном залпе, потом 16.

Рассказывает контр-адмирал в отставке Юрий Флавианович Бекетов:

— В начале октября 1969 года я был назначен командиром ракетной подводной лодки стратегического назначения К-140. Это была первая серийная подводная лодка проекта 667А. В дальнейшем — ракетный подводный крейсер стратегического назначения. Подводная лодка со вторым экипажем на борту готовилась к переходу в Северодвинск на модернизацию, а наш — первый — экипаж принял подводную лодку К-32 и начал подготовку к выходу в море на боевое патрулирование. Мне как командиру первого экипажа К-140 командованием эскадры была поставлена задача:

— подготовить экипаж и подводную лодку к выходу в море на боевое патрулирование;

— подготовить экипаж и подводную лодку к выполнению пуска 8 ракет в одном залпе.

Планируемые сроки были разными. На подготовку к боевой службе отводилось примерно пять месяцев, а на подготовку и выполнение стрельбы — не более трёх месяцев.

У многих возникает вопрос, почему необходимо было стрелять 8-ю баллистическими ракетами, а не 12-ю или 16-ю? Дело в том, что 8 ракет были „разампулизированы“ во время несения боевой службы другим экипажем, по этой причине срок их гарантированной службы был значительно снижен, и они по всем ракетным канонам подлежали пуску в трёхмесячный срок.

Задача упрощалась тем, что первый экипаж К-140 был хорошо подготовлен, и в этом нужно отдать должное первому командиру — капитану 1-го ранга (ныне вице-адмиралу) Анатолию Петровичу Матвееву. Хорошо знали своё дело штурман капитан 3-го ранга И.Ф. Величко, с которым я был знаком по службе на дизельных ракетных подводных лодках, младший штурман капитан-лейтенант В.С. Топчило, командир ракетной боевой части капитан 2-го ранга В.М. Сомкин.