Наконец, нейтрализовать Брунгильду Хлотарю II, вероятно, помог Люксёй. Ведь хоть Колумбан и его ученики уверяли, что не желают смерти грешников, они публично ликовали, когда подобное происходило. К тому же разве ирландский аббат во время изгнания не предрек исчезновение рода Брунгильды? Такого заявления было достаточно, чтобы оправдать войну 613 г. и воссоединение Teilreiche. Эти слова также позволяли Хлотарю II, не собиравшемуся защищать цареубийство, смыть с рук пролитую им королевскую кровь. Бог мог карать смертью государей-гонителей, не призывая людей следовать Своему примеру.

Казнь Брунгильды

Итак, Хлотарь II решил покончить с Брунгильдой. Но, чтобы ее устранение принесло пользу, надо было сделать его повышенно демонстративным. Поэтому ликвидацию пленницы произвели по сложному сценарию, который должен был показать всем, что король испытывает к тетке отнюдь не дружеские чувства, а лишь мстительную ненависть.

Прежде всего над Брунгильдой устроили суд. Фредегар сообщает, что королеву обвинили в «убийстве десяти королей, а именно Сигиберта, Меровея, его отца Хильперика, Теодоберта и его сына Хлотаря, другого Меровея — сына Хлотаря, Теодориха и его троих сыновей». Задержимся ненадолго на этом перечне. Он находится в вопиющем противоречии со сведениями, которые несколькими строчками выше приводит сам Фредегар. Остается предположить, что наш автор был крайне небрежен (что, конечно, не исключено…) или что он переписал старинный документ, действительно составленный в связи с этим процессом.

Если считать, что обвинение было так и сформулировано, слова «убийство десяти королей» наводят на мысль, что Хлотарь II довольствовался символическим судом над Брунгильдой. Королева, конечно, не убивала своего первого мужа Сигиберта I, который в 575 г. пал жертвой убийц, нанятых Хильпериком. Не в большей мере она была виновна в смерти второго супруга, Меровея, которого в худшем случае оставила в 577 г. на произвол судьбы. Теодорих II умер в 613 г. от болезни; в этом случае, конечно, можно заподозрить отравление, но зачем Брунгильде было бы приканчивать внука, который позволял ей сохранять власть? Что касается сыновей Теодориха II, Хлотарь II только что умертвил их сам. Мимоходом следует отметить, что текст упоминает «троих сыновей», хотя принц Хильдеберт все еще находился в бегах; видимо, нейстрийский дворец предпочитал не придавать бегство последнего огласке и сделать вид, что с тем расправились.

В перечне из десяти жертв остаются лишь четыре Меровинга, за гибель которых Брунгильда могла нести ответственность. И опять же детали обвинения остаются довольно неясными. Меровей, сын Хлотаря II, был взят в плен в 605 г.; нет никаких доказательств, что с ним расправилась двоюродная бабка. ИТеодоберт II умер в 612 г. после того, как его свергли войска Брунгильды; но все-таки королева попыталась спасти жизнь внуку, выбрив ему тонзуру. В том же году бургундцами был убит сын Теодоберта II, но странно, что теперь Фредегар называет этого ребенка «Хлотарем», тогда как до того называл «Меровеем». Похоже, он был не совсем уверен как в личности жертвы, так и в обстоятельствах смерти. По существу в списке остается один Хильперик, убитый в 584 г. Заказчика его убийства так никто и не выяснил. Гунтрамн, Фредегонда и Брунгильда поочередно приписывали это преступление нескольким неугодным лицам. Хлотарь II, обвинив в убийстве отца тетку, лишь продолжил семейную традицию.

В общем, обвинение мало претендовало на правдоподобность. Хлотарю II было нужно лишь оправдать осуждение Брунгильды, чтобы удовлетворить магнатов, которые требовали ее смерти. В более личном плане ему надо было также найти козла отпущения за цареубийства, которые Меровинги осуждали и при этом вовсю практиковали.

В результате этого символического процесса Хлотарь II приговорил Брунгильду к отрешению и к смерти. На самом деле вторым эпизодом сценария стало унижение осужденной. Для начала с нее сорвали королевские одежды, как некогда с ее второго супруга в 576 г. и с ее внука в 612 г. Потом ее долго пытали — согласно Фредегару, три дня. Именно чтобы избежать подобного обращения, в 577 г. принц Меровей покончил с собой, а в 580 г. его примеру последовал его брат Хлодвиг.

Желая привлечь к осуществлению наказания массы, Брунгильду посадили на спину верблюду, «словно тюк, предназначенный для горба», и провезли через всю армию, которая осыпала ее оскорблениями. Эта гротескная процессия была ожидаемым этапом ритуала унижения, какому с римских времен подвергали самых опасных узурпаторов или правителей, ставших нежелательными. Варварские королевства переняли этот обычай без изменений. Еще в 590 г. вестготского герцога Аргимунда решили провезти по улицам Толедо на осле, изобличив как заговорщика против короля Реккареда.[188]

В случае Брунгильды выбор верблюда вместо традиционного осла удивил хронистов. Это животное, собственно, не было редкостью в варварских королевствах, но своей экзотичностью неминуемо напоминало о Востоке, с которым Брунгильда поддерживала такие активные связи. Когда-то король Гунтрамн придал широкую огласку факту захвата им верблюдов Гундовальда. Теперь то же самое животное послужило для унижения королевы, которая была союзницей аваров и, главное, византийцев.

После того как Брунгильду лишили власти в юридическом плане и уничтожили в символическом, ее оставалось только умертвить физически. Хлотарь II приказал, чтобы ее привязали за ноги сзади к горячему коню. Относительно подробностей в разных версиях есть небольшие расхождения. Хронист 624 г. говорит об одном коне и о жертве, привязанной за ноги к спине животного; вероятно, это наиболее близкое к истине описание казни. Оба «Жития Дезидерия» рассказывают, что она была привязана к хвостам нескольких лошадей. Иона из Боббио позаимствовал эту деталь. Фредегар, обладавший синтетическим умом и богатым воображением, вернулся к варианту с одним конем, но написал, что женщина была привязана за ногу и за руку к хвосту животного. Эти мерзкие подробности несомненно имеют мало значения. Каким бы образ действий ни был, палачи хлестнули коня, который помчался галопом. Тело Брунгильды, волочившееся по земле, в конечном счете было растерзано ударами копыт.

Все хронисты обращают особое внимание на последний эпизод — не столько потому, что он ужасен, сколько из-за его необычности. Такая форма умерщвления не была принята в меровингском мире и не соответствовала ни одному виду казни, предусмотренному хоть римским, хоть вестготским, хоть франкским правом. Наиболее близкая параллель этого истязания встречается у тюрингов, которые (по словам Григория Турского, пересказывавшего слух) привязывали своих пленников к лошадям и заставляли последних бежать. Жители Галлии считали такую казнь позорной, но, главное, абсолютно чуждой своим обычаям.[189] Возможно, именно поэтому Хлотарь II выбрал ее, чтобы избавиться от противницы. Разве несколько месяцев назад Брунгильда не пыталась мобилизовать против него Тюрингию? Сначала выставив ее верхом на византийском животном, он потом ее казнил как дикарку с Севера.